На страницу автора | К оглавлению | Для писем

Олег Измеров

ОТВЕТ ИМПЕРИИ
(ироническая пародия)

Часть I. Попаданец, XX век.

Главы 1-9.

- Узел наблюдения двадцать девятый докладывет седьмому. Сквер Сталинских Соколов: есть подозрение на наличие объекта "Дрозд".
- Двадцать девятый, ответьте седьмому. Что конкретно зафиксировали?
- Двадцать девятый, отвечаю. Зафиксирован сигнал аппарата мобильной связи зарубежного стандарта СПС-900. Сигнал непродолжительный, прекратился.
- Может, какой мажор с комиссионной трубой балуется? Сейчас привозят из Финляндии на два стандарта, волемотовский и ихний.
- Расшифровка сигнала – поиск неизвестного нам оператора.
- Доложите действия.
- По камерам наблюдения пока ничего подозрительного. К выходам из сквера вызваны машины.
(Фрагмент расшифровки журнала aud12300075.log)


1. Осень в Зазеркалье.

В сквере тихо играла музыка. Что-то приятное, чуть в стиле ретро, чуть с элементами "русского шансона", но без пошлости, чуть с влиянием дворовых песен семидесятых, но без надрыва, обычного для певцов на лавочке у подъезда. "Я вновь и вновь ловлю глазами твой силуэт на остановке, шепчу усталыми губами слова, что я сказать пытался..." По голосу артист напоминал Саруханова. Вечная тема.
И вообще это был очень приличный сквер, чуть затронутый золотой осенью. Аккуратные новые скамейки из квадратного стального профиля и деревянных реечек, пропитанных современным защитным лаком, дорожки, устланные бетонными шестигранниками, уже опаленная ночными холодами листва на излете бабьего лета, мамаши и бабушки с колясками, детвора, блестящие цилиндры урн из нержавейки и литые чугунные фонари под старину. Ветер трепал кроны деревьев, гнал по светло-голубому предзакатному небу пухлые космы облаков и кружил в стремительном танце по дорожкам и газонам то окрашенные лимонной желтизной, то наполовину побуревшие, усталые от жизни листья. На одной из скамеек с краю расположилась чугунная скульптура летчика, в человеческий рост, в довоенной форме и пилотке, с букетиком цветов в руке. Летчик смотрел на часы, а та, которую он ждал, все не шла.

В общем, несмотря на порывы ветра, который явно желал хулиганским образом сдувать с головы прохожих легкие кепки и прочие головные уборы, все было очень хорошо и пристойно и дышало светлой грустью ранней осени. За исключением одного – мгновенье назад на этом месте был гипермаркет и асфальт автостоянки. И еще как-то сразу потеплело. Было на улице градусов пять-семь, а сейчас теплынь, наверное, под двадцать. И ветер был потише, хоть и неприятный, пронизывающий, а этот вот-вот крыши срывать начнет. Яблоки в садах, что собрать не успели, точно попадают.

Он стоял посреди аллеи с двумя пакетами и пытался собраться с мыслями. "Я, Еремин Виктор Сергеевич, попал сюда случайно... Хотя почему случайно?"

Это было три недели назад.
На мобильник ему позвонила какая-то женщина, представилась Марией Сергеевной, менеджером по каким-то там опытам, от которых человеку кажется, будто он попал в другое время. Говорила, что он, Виктор, случайно стал участником этих опытов, и за это ему положена компенсация. Он вежливо объяснил ей, что это какая-то ошибка, и видений странных у него не бывает. Тем более, если вам ни с того ни с сего предлагают деньги, то это почти всегда означает, что у вас еще и свои отнимут.
А полчаса назад ему звякнул какой-то мужик по поводу той же непонятной Марии Сергеевны, говорил недомолвками и предложил встретиться в гипермаркете – еще назвал этот гипермаркет по-старому универсамом. Мужика в гипермаркете Виктор так и не нашел, а вместо этого очутился в сквере, неожиданно появившемся на месте гипермаркета.

Ни испуга, ни отчаяния Виктор на этот раз не чувствовал. Было удивление. И тут же он задал себе вопрос, который показался ему самым естественным: а может, это действительно бред, или какие-то психические опыты? Даже несмотря на то, что уже хотелось есть, а во сне обычно есть не хочется. Кстати, он так и не узнал, кто такая Мария Сергеевна, менеджер по работе с пациентами, то-бишь, участниками опытов. Просто инстинктивно пошел в отказ и все.

Может, надо было сразу сказать – да, было? Дважды, в пятьдесят восьмой и в тридцать восьмой? Может, это действительно какие-то опыты над людьми? А если они таким способом шизиков ищут, сказать: да вы что, какие путешествия во времени, пошутил, конечно. Обратно ж компенсацией соблазнили. А, черт их знает, что правильно, что нет...

"Ладно, пусть это опыты", подумал он. "Но зачем ставить их в гипермаркете? Или они не знают, где я буду? И как быть с появлением в нашей реальности людей оттуда - Ковальчука, Ступина, Альтеншлоссера? Ну, Ступин тут же исчез, но Альтеншлоссер-то где-то шляется? А, черт, здесь-то я его найти не смогу."
"Ладно, пусть это не опыты", подумал он через минуту. "Скажем так: все это конкретные глюки. Включая пришельцев в нашу реальность, Марию Сергеевну и звонившего мужика. Да, звонок! Можно проверить."
Он достал "Самсунг" и посмотрел журнал звонков. Был входящий по незнакомому ему номеру в указанное время. Дальнейшее следствие заходило в тупик – мобильник не находил оператора. Виктор чертыхнулся и нашел в меню "Выключить".

Когда он перекладывал один из пакетов обратно в правую руку, то внезапно почувствовал какое-то беспокоящее ощущение на коже тыльной стороны правой ладони; чуть-чуть саднило. Он приблизил руку к глазам и увидел возле основания большого пальца короткую, не более сантиметра, неглубокую, тонкую и прямую царапину, как от бритвы; кровь почти не показалась. Царапина была свежей, и Виктор точно помнил, что до супермаркета ее не было, но когда и обо что он мог порезаться, он вспомнить не мог, хотя прекрасно помнил весь свой маршрут возле прилавков. И вообще чем-то она была ему даже знакома, но когда и где он видел что-либо подобное, он тоже не помнил.

Виктор уже давно перерыл Интернет, но так ничего и не нашел, кроме попаданческой литературы, дюжины необъясненных случаев, до бесконечности перетираемых желтой прессой, шатких, а то и вовсе лженаучных гипотез. Более-менее здравым объяснением подобных вещей была истерия или помрачение сознания. Допустим, у человека наступит затмение ума, а через пару часов отходняк, вот он и думает, что перенесся на час вперед. Часть происшествий под это вполне подходила. Но в его случае никакого сдвига во времени в нашей реальности не было: когда вышел, тогда и зашел. Это же отсекало и версию с глюками в период помрачения.
Развивая эту теорию, Виктор даже предположил, что глюки могут развиваться где-то в подсознании, а потом их человек в один момент вроде как вспомнит, и все действие будет отмечено как бы задним числом. Объяснение казалось логичным и вроде даже устраивало. Однако было одно "но".
Если другие реальности – игра воображения, думал Виктор, то они должны быть такими, какими мы их можем себе представить. А то, во что он попадал – почему-то другое: история идет не такими вариантами, которые мы привыкли себе представлять, даже в случае пресловутого "а если...", люди действуют не совсем по такой логике, даже исторические лица. Они ведут себя не так, как нарисованные нами образы. И есть вещи, которые вообще кажутся нам нелогичными.

Ну, хорошо, допустим, ему чего-то недоговаривали или же он что-то там не увидел. Но что можно утаить от человека в мире, который скроило его же воображение?
И, наоборот, с точки зрения рукотворного мира, живая реальность должна видеться лишенной логики. Положим, полвека назад у признанных гениев фантастики герой, сидя за столом, сосредоточенно копирует чертеж двухфазной кислородной установки средней мощности. Но тогда наш реальный двадцать первый век, в котором тот же герой в той же ситуации небрежно нажмет F5, чтобы скинуть файлы на флешку, будет с точки зрения этого рукотворного мира как раз нелогичен. Для жителя шестидесятых f5 - это пешка...

- Да! Ты уже взял билеты? Когда? Ну я перезвоню.
Мимо Виктора прошла девушка, судя по всему, с мобилой; с какой, Виктор не успел разглядеть, поскольку юное создание в черной короткой блестящей куртке и с волосами, выкрашенными в фиолетовый цвет, закончив разговор, на ходу засунуло аппарат в сумочку.
"Надо будет местную симку взять. Да, версия третья и последняя: оно есть и неизвестно ученым. Тогда я наверняка здесь не случайно. Сто пудов, замануха с этой бабой и звонком, в точку перехода. Отсюда вопросы: кто, куда и зачем. Ковальчук из пятьдесят восьмого говорил, типа, засылают в исключительных случаях, мир исправить. И что я должен здесь исправлять? И если это не Ковальчук? Да, с симкой: местной-то валюты, как и документов, опять нет. Вот уроды: посылают без денег, документов, рации, явки, логинов и паролей, вот как хочешь, так и крутись. Может, сдать хотят? Может, надо прямо в органы бежать и – добровольно? Не-е, нафиг, нафиг. В здешней Полпинке небось уже целые палаты попаданцев. Вместе с эльфами и вампирами на одних процедурах. Время, время, народ романы Ле Гуин читает в "Технике-молодежи", Спилберга смотрит на VHS. Даже мобила недалеко ушла. Короче, Склифософский: сначала обстановочку изучим, а там... а сначала обстановочку изучим."

Виктор осмотрелся вокруг: на крыше "китайской стены", где был магазин "Электроника", в просвете между кронами деревьев мелькнули буквы "...изм – это..."
"Коммунизм – это молодость мира, и его... понятно. Значит, советская власть... или недавно была, и буквы не успели убрать. Сзади тоже "китайская стена", и на углу Красноармейской и Крахмалева. Ориентировочно конец восьмидесятых или начало девяностых. Ну, история тут будет чуть другой, это ясно. Но пока не видно, чем. А может, тут только деталями отличается?"

Навстречу Виктору протопали двое пацанов в синих куртках нараспашку и красных фуфайках. У одного из них на груди красовался ленинский мавзолей, как в детстве на настенной тарелке, с двумя надписями – "Ленин", "Сталин", у другого, по типу Че Гевары - большой профиль Сталина и надпись "Leader of Peoples, Man of the Masses".
"Неформалы. Типа РКСМ или что-то вроде... Ого!"

Он дошел до того места, когда за сварной железной оградкой за сквером начиналась чисто выметенная площадь под памятником. Собственно, памятник был ему знаком с детства: "МиГ-17" на наклонной призме, чем-то похожей на обломок штыка, и отделанной листами чуть посеревшего от выхлопных газов алюминия. Официально вроде как героям Великой Отечественной, но в народе этот экспонат под открытым небом тут же окрестили "Памятник погибшим во Вьетнаме". А, может, и действительно, в честь Вьетнама поставили, или Кореи. В тот момент для Виктора это было неважным: на "китайке" над "Электроникой" ему во всей красе открылось:

"СТАЛИНИЗМ – ЭТО МОДЕРНИЗАЦИЯ".

Виктор протер глаза. Может, "социализм"? Гуманный, демократический, что там при Горбачеве было? Нет. На фоне неба огромными прописными буквами было начертано: "СТАЛИНИЗМ".

"А смысл?" - машинально подумал Виктор. "Ну, понятно, пацаны прикалываются. Но тут явно же развилка где-то в восьмидесятые пошла, иначе "китайка" по-другому бы выглядела. Значит, Хрущев был, разоблачение культа было, "голоса из-за бугра" слушали, анекдоты травили, "дорогой и любимый" всем надоел... Откуда снова почва-то для этого взялась?"
Он помнил, что даже пресловутая Нина Андреева, защищая Сталина, в культ его, однако, не возносила, и даже при этом добавляла типа что-то вроде –да, репресссии...

Он подошел к "зебре", ожидая переключения на зеленый для пешеходов. Впереди него стояла та самая девушка с сиреневыми волосами.

Взвизгнули тормоза. Мимо них со свистом сошедшего с постамента МиГа пролетела и замерла сразу же за "зеброй", оставив на проезжей части черные полосы содранной резины, желто-оранжевая тачка, приплюснутая к асфальту и похожая на гоночный болид. Колеса были чуть ли не в две трети общей высоты и сверкали большими накладными дисками со звездой из пяти отверстий. Между плоским, нагнутым к асфальту капотом, в который были утоплены фары и который рос прямо из закатанного назад, словно лепешка скалкой, лобового стекла, и коротенькой, как у модницы, юбкой бампера, виднелась неширокая щель переднего воздухозабора. К боковым воздухозаборникам, похожим на ряд акульих жаберных щелей, вела пластичная и экспрессивная, как скульптуры Шадра, выштамповка на боках. Задний стреловидный спойлер возле еще одной пары воздухозаборников - крышевых – довершал сходство с изделиями авиапрома. Единственно, чего не хватало – это невидимости, как у бондовского "Астон Мартина" в "Умри, но не сейчас".
Шипя, подскочила вверх крыша вместе с дверями, и из откупоренного, как консервная банка, салона, как чертик из коробочки, выпрыгнули четверо крепких парней в куртках с короткой стрижкой. Было в этом что-то очень знакомое по недавней российской истории.
"Братки, что ли? Разборки у них тут намечены? Угораздило попасть в неудачное время...".
Один из "братков" подскочил к девушке с сиреневыми волосами, махнув по воздуху какой-то красной пластиковой карточкой:
- Извините, гражданка, вы не позволите глянуть на ваш мобилфон?
- Ой. А вы что, шпионов ловите? Он у меня в сумочке, сейчас включу, там батарея почти на нуле...
- Проходите, гражданин, не задерживайтесь, - обратился к Виктору второй парень.
Виктор вспомнил, что на светофоре для пешеходов и впрямь действительно зеленый, и он уже выглядит, как проявляющий любопытство – по мнению чуваков из убервагена, излишнее. Он шагнул на "зебру".
- Стойте. – раздался за его спиной тот же голос.
Виктор повернулся и поставил ногу обратно на тротуар.
- Чем могу быть полезен?
Каким-то чутьем Виктор догадался, что пацаны не из ОПГ. Может, милицейская опергруппа. Может, задержание производят. Попасть в свидетели или понятые ему, как человеку без паспорта, совершенно не хотелось, да и проявлений явного насилия и произвола также не усматривалось.
- Сигареты у вас не найдется? – спросил парень.
Вообще-то для улицы это фраза двусмысленная.
- Увы, - ответил Виктор, чуть разводя руками и стараясь находиться на дистанции.
- Извините.
- Все нормально, гражданка, - донеслось до слуха Виктора, - простите за беспокойство.
- Да что вы, все хорошо, - послышался голос сиреневой девушки. – А что случилось?
Но Виктор уже спешил по переходу.

"С мобилами шмонают. Они что тут, вообще запрещены?"

2. Пассажир с "Титаника".

Остановка называлась "Улица Крахмалева", и это укрепило Виктора в мысли, что мода на сталинизм, скорее всего, пошла здесь где-то не раньше восьмидесятых. Крахмалев для Брянщины был такой же харизматической фигурой, как князь Роман Старый. Первый секретарь обкома обеспечил горожан молоком, яйцами, тепличными овощами, асфальтовыми дорогами, домами, пусть скромнее сталинок из второй реальности, но столь же массовыми, одеждой и обувью местного производства, которую в столице порой принимали за эфэргешную, и рядом других приятных мелочей, благодаря которым Брянск наконец забыл о следах послевоенной разрухи. Свердловчане, которых в это время обеспечили талонами, могли завидовать. Жаль, что хорошие люди уходят, а... Но мы отвлеклись.
На остановке были навес и теплый зимний павильончик для обогрева с киоском под ностальгическим названием "Союзпечать", где куковала продавщица из числа работающих пенсионерок, в синей почтовой форме. Один из стеллажей назывался "Электронные издания"; от вида слимов повеяло милым и домашним. Потертый, когда-то серебряный "Скиф" для нескучности негромко напевал "Регтайм на Титанике": "Мистер Хакли, играй, играй, обещай музыкантам рай..."
- Простите, а это сегодняшняя?
- Конечно! Вы же дату видите!
"Пятнадцатое сентября девяносто восьмого, вторник. Чего-то все время попадаю в ту же дату, что и в моей реальности. С точки зрения астрономии и календарей никак не объяснить. А вот если кто-то перебрасывает техническими средствами... Тогда разумно: тот же климат, время года, адекватная одежда, а то был бы в шортах среди сугробов. Через пару дней праздник, День Города... ну да ладно."
- Спасибо...
Заголовок на первой полосе "Известий" гласил: "Когда начнется война в Европе?"
Не "Не допустим войны в Европе!", а "Когда начнется война в Европе?". То-есть неизбежность войны признавалась официально. "Если завтра война, слепим пушку..." нет, как-то не так пели. И тоже – "если", а не "когда?".
Виктор рассмотрел обложки остальных печатных изданий. На обложку "Огонька" на сей раз попали футболисты с заголовком "Эпоха Яшина возвращается", "Домашняя сеть" собиралась рассказывать о новой поисковой машине "Джульбарс", "Компьютер-инфо" анонсировал обзор мониторов. Зато на обложке "Молодой гвардии" красовался F-117A с красноречивым заголовком "НАТО идет на..." (это полный текст заголовка – прим. авт.), а "Политическая жизнь" вопрошала: "Жители общеевропейского дома – пассажиры "Титаника"?"
"Девяносто восьмой. В девяносто девятом НАТО бомбило Сербию. И тогда наши не вступились. А сейчас точно вступятся. Если сейчас СССР, советская власть и сталинизм – точно вступятся. Как в первую мировую. Чего будет..."

- Скоро вообще газеты читать перестанут, - проворчала старушка, - вон мои теперь даже погоду в домолинию смотреть лезут. Вообще нас скоро автоматами заменят. Пойду магнитные карты продавать. Там еще с людями.
- Ну, до этого еще далеко...
- Да какой далеко? Мы вот с сами немолодые люди, и не видим, как далеко прогресс зашел, а тут приходят, дом раз – и подключили. И все вот, как раньше от телевизора не оторвешь, теперь от терминала.
"Почему "терминала"? Ну ладно. Может, она раньше в АСУП работала. "Домолинк", домолиния... ох уж эти вечные совпадения. Еще бы D-Link привязать. Если везде искать мистику..."
"...Но сбежавшим узникам из страны тене-ей
Отзовется музыка корабля-я огне-ей..."
- выводил поздний состав "Самоцветов" такими голосами, будто певцы читали рассказ про вампиров.

"Не надо втягиваться в разговор. Расколют. Вдруг тут стукач в каждом киоске. Поговорить ей хочется... "А вы что, шпионов ловите?" Почему та лиловая блондинко про шпионов? Потому что лиловая? Или? Картонка... Удостоверение КГБ? Кого ловили? Мобильник? Кто-то что-то ляпнул по мобиле и засекли? Или... Или засекли "Самсунг", как шпионскую рацию? Какие у них частотные диапазоны-то? Да пофиг, какие, мотать надо."

На улице загудел мотором подъезжающий троллейбус. Виктор выскочил наружу из павильона, как бы спеша, чтобы смешаться с ожидающими пассажирами, но тут же остановился, как вкопанный.
"А билет? А деньги за проезд?"
Подошедшая "шестерка" была похожа на те тролли, что ездили по Брянску в его реальности, сине-белый, с эмблемкой завода имени Урицкого на морде, только длинный, с гармошкой, как раньше "Икарусы". Кондуктора или контролера внутри не замечалось.
"Проехать остановку? Нет... не будем рисковать. Будем считать, что мне нужна "десятка". "
- Саш, чего мы мотор ждем? Поехали на этом. – раздался сзади женский голос.
- Да ну... Я что, не зарабатываю, что ли – стоя до Никитина трястись? Сейчас наша подойдет...
"Надо срочно финансовый вопрос решать. Хорошо, хоть жратвы два пакета набрал."

- Извините, вы не в курсе, за сколько в Брянске сейчас такие же достать можно? – Виктор показал свой "Ориент" стоявшему на остановке чуваку в новом черном кожаном полупальто стиля "Матрица всех поимела".звините, вы не в курсе, за сколько в Брянске сейчас такие же достать можно?
Чувак приподнял фирменные очки от агента Смита и спокойно взглянул на импортный девайс.
- А таких вы в Брянске не достанете.
- Такой дефицит?
- Это же Китай, - безразлично констатировал матричный чувак, – их все время подводить придется. Разве что браслет титановый, и то не чистый титан, а сплав. Зачем такие брать, лучше возьмите наши. "Восток Инспектор" или, еще лучше, "Полет Резидент", те тоже титан, а не нержавейка. Жалеть не будете. Вы не на двенадцатый, нет? Тогда всех благ. "Резидента" берите!

"М-да, вчерашняя хохма – это уже не хохма. Будем искать..."

Виктор уперся глазами в серый бетонный столб, на котором висело расписание маршрутов, изучая белевшие листки объявлений – как свидетельства деловой активности, не требовавшей паспорта и прописки. На павильоне, однако, не клеят, боятся. "Продаю", "Меняю"... в послебрежневских временах должна быть какая – нибудь неофициальная барахолка, спекулянты, не всех же извели, наконец, по знакомым... Стоп, а ведь есть же у него здесь знакомые. Пойдем по знакомым... только как это все объяснить? Типа, старший брат? А если они ему самому позвонят? И вообще, если он сам себя тут встретит? Черт, черт, об этом и не подумал... В Бежицу, стало быть, пока не суемся. "Собрание правления кружка бонистов..." Бонисты, оказывается, и тут в Брянске есть... Евпатий Коловатьевич! Да ведь самое главное в инновационном менеджменте, это что? Идея. Где у них офис, у этих бонистов? Чего-то знакомое...
Виктор вынул записную книжку, будто собираясь что-то записать, перелистал.
"А, вот же где я видел. Так это на площади Партизан дом, справа, если от проспекта Ленина смотреть, первый к Красноармейской. Видать, у кого-то на квартире собираются. Отлично. Можно и пешочком. Лишь бы кто-то был. Вечер, почему бы и не быть дома хозяевам?"

Он посмотрел на невостребованные в этом мире часы – вернее, сделал вид, что посмотрел на часы, будто решает, ехать или не ехать, - и пошел по тротуару вдоль забора городского кладбища, вдоль которого протянулись аккуратные павильоны цветочного мини-рынка, магазина ритуальных принадлежностей, районного похоронного агентства и художественной артели "Дань памяти" от промкооперации, предлагавшей памятники и ограды. Существование промкооперации в мире вероятного сталинизма показалось Виктору несколько неожиданным; впрочем, он тут же вспомнил, что при Сталине такая кооперация была и артели всякие, а свели ее уже при Хрущеве. Попутно на глаза попался плакат о том, что администрация кладбища, в целях повышения качества и расширения ассортимента оказываемых услуг, введет в строй православную часовню для отпевания усопших. Идя навстречу пожеланием верующих граждан и прочее. Судя по тяжеловесному слогу, рекламой религии это не назовешь.
У завода "Кремний" асфальт сменился шестигранной плиткой – и Виктор тут же пожалел, что не перешел на другую сторону: со стен и забора на него уставились глаза видеокамер в прозрачных колпаках.
"Спокуха. Ничего особенного. У нас в каждом приличном магазине такие. Я обычный советский человек, иду к Полтиннику. Мало ли нас таких тут."

"Полтинником" был кинотеатр имени 50-летия ВЛКСМ, первый широкоформатный в городе и благополучно закрывшийся в годы реформ. Здесь же он существовал, и реклама обещала новую систему объемного звука и мягкие кресла. Афиша, недавно наклеенная на стенд из изящного кованого железа у остановки, и еще шедшая пузырями, гласила:
"От создателей "Бригады". Смотрите новый художественный фильм "Бригада-2" с Сергеем Бодровым в роли Юры Крутова. Зрителей ждет новая встреча с полюбившимися героями - комсомольцами из локомотивной бригады, ведущей трудные и опасные испытания новых электровозов для Байкало –Амурской магистрали. Труженикам стальных магистралей скидка 20%."
Наверху, в качестве эпиграфа, красным по белому было написано: "В чем сила, брат? В правде!"
"Одни и те же слова – а как по-разному они звучат в разных эпохах", подумал Виктор. "А впрочем, не все ли равно, мочить ли Бодрову бандюков или защищать новую машину перед начальством. Для многих в нашем мире первое сделать проще, чем второе..."
Вот торгового центра со стороны "Кремния" не было – вместо этого появился новый корпус завода, высокая угловатая призма, со стороны площади совершенно без окон, на месте которых красовалось масштабное мозаичным панно на тему древней истории города. Сталин на панно не присутствовал. Впрочем, несколькими минутами ранее Виктор заметил на заводской ограде плакат с означенной личностью: вождь народов глядел в глаза прохожим, наставив на них палец и спрашивал: "А вы подали рацпредложение?" Когда Виктор увидел этот плакат, у него несколько отлегло от сердца: возможность обращаться с культовой фигурой с некоторыми вольностями значило, что религиозных фанатиков здесь можно меньше опасаться, чем в сорок восьмом, хотя дураки, они, конечно, везде встречаются. Кстати, на своей вывеске завод "Кремний" обзавелся титулами "ГК РЭП" и "ГФПГ Электрон". О том, что такое "ГК" и "ГФПГ", Виктор не имел ни малейшего понятия, не говоря уже о "РЭП", который здесь был явно не этномузыкой.

На глаза ему постоянно попадались киоски для разных мелочей – одинаковые, оранжево-белые, с непременным козырьком, чтобы на покупателя не капало в дождь, и похожие своими полуобтекаемыми очертаниями на поставленные на бок продуктовые контейнеры для холодильника. Торчало их здесь не меньше, чем в нашей реальности, и Виктор сперва по привычке не обращал на них внимания, пока не просек, что это – автоматы. На небольшом черно-белом дисплее выбирали товар, который с жужжанием появлялся в окне выдачи. Платили той самой магнитной картой, о которой говорила бабушка из "Союзпечати"; та же карта шла и в телефонных ракушках, хотя там можно было и мелочью.

К Полтиннику можно было делать некоторые выводы и о местном автопроме. Часть машин была советскими шестидесятых-восьмидесятых. Из новых же в глаза Виктору бросилось прежде всего необычное обилие минивэнов-буханок с вагонной компоновкой и вазовской ладьей на кузове, что-то типа "Тойота Таун Эйс", только колеса побольше и подвеска повыше – видимо, чтобы можно было возить с дачи мешки с картошкой по проселочной дороге. Действительно, в большинстве таких минивэнов было четыре места и небольшое грузовое отделение. Некоторое однообразие моделей тачек с лихвой скрадывалось тюнингом, который здесь, похоже, расцвел пышным букетом и позволял передать в каждой машине характер владельца. И еще – на трети малолитражек красовалась надпись "Прокат".
Личных машин и маршруток было в разы меньше, чем в нашей реальности, зато один за одним сновали троллейбусы и однотипные с ними автобусы. Не было и характерного для наших родных девяностых западного подержанного автохлама, перепроданного в Россию по дешевке и вскоре украсившего ржавыми кузовами придорожные овраги - пока эти же кузова потихоньку не перетаскали в расплодившиеся пункты приема черных и цветных металлов, сплошь и рядом ворованных.
За Полтинником Красноармейская бурно реконструировалась в проспект: таксопарк и автохозяйства были снесены, частных избушек в краю не осталось, а вместо них до Рынка и Площади Партизан размахнулись заборы, за которыми высились подъемные краны и к небу тянулись остовы монолитного бетона. Но в этом гиганском преобразовании плоского мира в объемный не было того разнобоя, когда с особнячком псевдорусского стиля вырастает давящий куб торгового центра с площадями в аренду. Здесь, свободно откинувшись от проезжей части и тротуаров, закрывшись от них зелеными зонами и скверами с изящными фонтанчиками и дескими площадками, горделиво, словно львы среди африканской саванны, собирались возлечь многоэтажные жилые комплексы. Некоторые из них были закончены или уже приобрели окончательные формы; в них строго выдерживалось единство стиля, не вызывавшего, однако однообразия, и не похожего на то, что было принято в брежневское время. Казалось, архитекторы хотели выразить протест против надоевших им по предыдущим эпохам прямых линий и углов: везде, где не требовалось сочетать свободу замысла с диктатом рядом стоявших зданий другого времени, и где фантазию архитектора не сдерживала жесткая необходимость следовать рациональным конструктивным формам, появлялась плавная кривая, придававшая зданию скульптурные черты.
То, что получилось, более всего напоминало возврат к модерну, правда, без украшательства, без столь любимых в начале прошлого столетия изящных лепных рюшечек, которые на доме в двенадцать-шестнадцать этажей выглядели бы странно. С другой стороны, освобождение от оков типового проектирования не вылилось и в модернистские эксперименты, которыми любят пошалить в Западной Европе. Скругления в основном касались углов стен, балконов, эркеров и лоджий; для разнообразия, на фасадах встречались участки, выгнутые дугой снаружи или внутрь, хотя до того, чтобы несколько изящных кривых полностью определяли облик здания, как в работах Оскара Нимейера, здесь не доходило. Наверное потому, что не каждый архитектор – Нимейер.
Три нижние этажа каждого гиганта являли собой стилобат с пешеходными дорожками и площадками для отдыха с клумбами и маленькими деревцами. Внутри этих стилобатов поселились административно-конторские учреждения, разные обслуживающие комплексы, от прачечных и столовых до детских яслей и садов, и, в самом низу – магазины. В пристройках прятались заглубленные ниже уровня земли зимние бассейны и тренажерные залы. Узкими змеями под дома уходили тоннели подземных гаражей.
Послевоенные силикатные двухэтажки сиротливо жались островками, ожидая второй очереди сноса.

"Ну, вот и дошли" - подумал Виктор.
Площадь Партизан между памятником и музеем тоже была перерыта и огорожена рабицей; сквозь нее было видно, что на этой части площади разбивают сквер, строят фонтаны и какие-то постаменты. "Реконструкцию площади под музей боевой техники под открытым небом ведет фирма "Звезда"" - было написано на прикрученном к рабице чуть полинялом щите.
"Ага, значит, танки и пушки будут здесь, а не на Круглом озере. А, кстати, плакатов-то здесь не так много. Ну, с рекламой ясно, а вот с этим – сталинским курсом, ум честь и совесть, как-то здесь не густо. Да и над "Электроникой" буквы не новые. Может, они тут уже того... отказались?"
Виктор прикрыл рукой глаза от налетевшего со стороны раскопанной площади пыльного вихря, и это почему-то его успокоило. Обычная брянская осень, подумалось ему. Скоро тут будут золотые деревья и запах сжигаемой листвы, от которого почему-то всегда тянет снова пойти в институт и сесть за студенческую парту.

"Ладно, приступим к реализации безумного плана. Как там в "Бегстве мистера Мак-Кинли" - с топором под мышкой проще сойти за сумашедшего? Если не выгорит, под дурачка и закосим."

3. Привет из Туареда.

Штаб-квартира бонистов действительно оказалась на чьей-то квартире, на четвертом этаже. Внизу на подъезде уже стояла дверь с домофоном, а возле нее, непривычной новинкой – список жильцов. Такие вешали в подъездах хрущевок в конце шестидесятых, но потом - то ли влом народу было исправлять переехавших, то ли с целью вводить в заблуждение всякое жулье – но только к девяностым они исчезли. Воскресший из небытия список был уже не простой жестянкой, а щитком с окошками, за которыми ставилась распечатка на лазерном принтере. Кстати, в отдельном окошке была дата обновления данных.
Значит, Финозов Г.А. есть Григорий Аркадьевич. Виктор поднял руку, чтобы надавить холодную сталь нужной кнопки на щитке, покрытом серой молотковой эмалью, но на полпути замялся, и вместо звонка почесал себя за ухом, как кота.
"Блин, как на конспиративную явку иду. Вдруг засада или провал... то-есть, наоборот, сначала провал, потом засада. К тому же свидетели. Наверняка запомнят, что я входил."

Он еще раз прокрутил в мозгу задуманную комбинацию. Из его реальности помнилось, что коллекционеры тусовались при одном из отделов Дома Книги на Фокина, магазина на Станке Димитрова, и, и... дальше Виктор не помнил, ибо марки и значки собирал еще в пионерском возрасте и это увлечение в серьезное не переросло. Тем более, Виктор никогда не интересовался бонистами. Указанный в объявление Финозов, возможно, был среди коллекционеров вообще не авторитетом, а каким-нибудь "общественником", взявшимся тянуть бумажную сторону дела, без которой нет коллекционерам каких-то льгот, а, может быть и само объединение тут без бумажек не допустят. Чтобы видно было, что не какие-то подозрительные личности кучкуются, а имеют хобби, отвлекающее от алкоголизма и иных антиобщественных занятий...
Да без разницы, авторитет Финозов или бюрократ. Главное, не загреметь. Во второй и третьей реальности повезло – нарвался на умных и просекающих ситуацию, и, самое главное, оказался нужен. И то в третьей до изобретения лазера все гадали – не дезинформатор ли засланный, а уж чтобы, как в книжках, где попаданцу все восхищаются, удивляются, смотрят в рот и ловят каждое слово – ну не бывает так. Все решают служебные интересы, а, главное, личные, которые со служебными могут и не совпадать.

В нерешительности Виктор оглянулся. За толстой стеной дома было затишье, и лишь неподалеку, из-под арки, как из аэродинамической трубы, столбом сифонила пыль. Дворик, протянувшийся неширокой полосой между пятиэтажкой и каменным забором какого-то заведения, был какой-то ненашенский: ни тебе совковой полуразрухи и полузапустения, что царили в стороне от дорог, по которым начальство проезжает, ни наших родимых бытовых отходов – пакетов, пластиковых бутылок со стаканами и всякой прочей гадости, которую бухающим у подъезда обычно влом донести до мусорки. Все те же аккуратные скамеечки из планок на гнутой железной полосе, в палисаднике альпийская горка из булыжников, видать при ремонте старой мостовой вывернули... Очень даже стильненько. И четыре бабушки у подъезда, из-за которых просто взять и уйти будет подозрительным. Точнее, не совсем у подъезда – из-за соседства с забором тротуар здесь шел прямо под окнами первого этажа, отведенного под магазины, а скамеечка стояла чуть в стороне, в тени деревьев меж забором и тротуаром, но дверь оттуда просматривалась, как сцена из зрительного зала.
Виктор вытащил из внутреннего кармана плаща записную книжку, словно сверяя адрес. Решаться надо.
- А мои шрифт побольше сделали, так все нормально. Я же раньше бухгалтером на "Дормаше", так что к машинке приучиться? – донеслось от скамейки
"Подрабатывает, наверное", - машинально отметил Виктор. Сквозь долетавший с угла гул машин из одной из форточек второго этажа донеслось шкворчание яичницы на сковородке, и обстановка показалась совсем уж какой-то домашней.
"Че я, Плейшнер, что ли?" - спросил себя Виктор и, повинуясь какому-то внезапному порыву, решительно надавил кнопку.

- Кто там? – донеслось из домофона через полминуты.
- Я по объявлению. К го... гражданину Финозову, насчет общества бонистов.
- Чичас, - вылетело из динамика, дверь щелкнула магнитом и чуть приоткрылась. Надо было идти.
В подъезде было чистенько и стены выкрашены в тон гранитно-серым и светло-голубым: с одной стороны, дешево, а с другой – не первое попавшееся, а дизайнер явно постарался. О странности сочетания скромности и изыска думать было некогда: наверху щелкнул замок двери.

- Заходите. На кухню проходите, тут я в отпуске фотообои клею.
Финозов оказался человеком немного за пятьдесят, чуть полноватым и залысиной на затылке, говорил хрипловатым баском и в воображаемый образ коллекционера не вписывался. Кухня, куда он привел Виктора, была вполне стандартна – бросались в глаза разве что название "Ока" на здоровенном двухкамерном серебристом холодильнике и "Сапфир" - на кухонном цветном тридцатисемисантиметровом телике, что висел на поворотном кронштейне над микроволновкой "Электроника" с ЖК-дисплеем.
- А мне не нравятся мужчины с татуировками, - истомленным нежными страстями голосом Маши Распутиной простонал с зеленоватого стенового кафеля прямоугольный ящик трехпрограммного "Апогея", - по-моему, если мужчина приукрашивает свое тело, он не уверен в себе, в своих возможностях, ну... овладевать нашими чувствами. Я за торжество природы.
- Спасибо, Алла Николаевна. А сейчас мы послушаем в вашем исполнении песню "Поезда" с вашего нового лазерного диска...
"Какая Алла? Это же Распутина!" - удивился Виктор, но Финозов уже прикрутил динамик.

На стене над столиком висел сувенирчик, подобные тем, кторые были популярны в шестидесятых. Это был отрывной календарь с доской, где сверху в монолите их оргстекла на синем фоне выступал барельеф в виде старинной армянской церкви; внизу было выгравировано "Привет из Сталинира".

- Интересуетесь?
- Никогда такого не видел.
- А-а, это редкость. Это вот был там в командировке, как раз переименовывать хотели, даже сувениры выпустили, а тут бац – и объявили, что перегиб. Я как раз и успел ухватить. Вообще в Цхинвали бывать не доводилось?
- Нет... - растерянно протянул Виктор, догадываясь, что Сталиниром хотели назвать Цхинвал, - так, по телевизору.
- Я вам так скажу: много потеряли. Это же маленький Париж! Минеральные источники, форель в реках водится, а народ какой! Обязательно съездите отдохнуть. Да, вот стул, присаживайтесь, рассказывайте. Вы, так понимаю, человек новый, раньше я вас что-то не примечал. Хотя я тоже человек новый. На пенсии вот, избрали, надо же человеку какую-то общественную функцию нести.
"Что-то рановато для пенсии. Хотя черт его знает, когда в СССР сейчас отправляют. А почему я решил, что здесь СССР? Потому что "Союзпечать", наверное. И над райсполкомом точно красный флаг был. Неосторожно, неосторожно... Непростительный промах. Решил, что раз другая реальность – значит, СССР. Может, извиниться и уйти?"
- Да что за дело-то?
- Знаете, Григорий Аркадьевич... Я даже не знаю, с чего начать, потому постороннему человеку может показаться странным и невероятным. Сам я не коллекционер. Но есть у меня один знакомый, человек довольно странный, в смысле, чудаковатый, ну, бывает с людьми такое.
- Чаю хотите?
- Нет-нет, спасибо, я ненадолго. Так вот, как-то он рассказал, что у него есть такое немного сумасшедшее хобби: подделывать деньги несуществующих государств.
- Несуществующих государств?
- Именно не существующих. То-есть как бы страсть у него есть такая рисовать такие вещи, но он не хочет закона нарушать, потому выдумывает какую-нибудь страну и рисует.
- Интересно... Ну, это, знаете, вполне может быть, вполне. Бывают разные люди вроде как с заскоком на разных хобби, мы вот тоже со своим. И где можно посмотреть на его работы?
- А, знаете, он их никому не показывает. Сделает несколько, полюбуется, а потом уничтожает. Боится, что если узнают, то или преступники захотят его в оборот взять, либо в милицию при каждой фальшивой купюре тягать будут.
- Ну это он зря, конечно. В милиции тоже ж не одни дураки сидят, хотя, конечно, иногда... Что, разве никогда дел не вешали на невиновных, чтоб закрыть? Я-то знаю. Но это ладно. И что, он так никому и не показывал?
- Так вот, как раз с этим и связано. Ему тут деньги срочно понадобились, вот он и попросил по знакомству узнать, не заинтересуется ли кто. Его работами в смысле, Вроде как курьез такой.
- Я так понимаю, вы их принесли?
- Да. Знаете, это у него вот такая фантазия, чобы вроде как старинные российские, но и вроде как современные... в общем, вы же специалист, вы лучше разберетесь.

Виктор выудил из бумажника три серо-зеленые купюры с Красноярской ГЭС и одну сине-сиреневую с Биржей – все, что осталось после гипермаркета.
- Ишь ты! – удивился Финозов, разглядывая узоры. – Это ж прямо как настоящие. Надо ж. какая у человека фантазия... В прошлом году делал?
- Да я не знаю, он попросил просто...
- Ну вон же написано – девяносто седьмой. Это ж знаете, произведение искусства. Погодьте-ка...
Он вынул из кухонного шкафчика старую лупу с черной пластмассовой складной ручкой и всмотрелся.
- Не может быть!
- Это насчет орла? Ну не наш же герб ему лепить, мало кто как подумает.
- Да я не об этом. Видите вот эту фольгу? Это он сам сумел сделать?
"Да", подумал Виктор, "идиотская была затея загнать коллекционерам дензнаки из другой реальности. И что дальше?"
- Товарищ, я в этих делах совсем не разбираюсь. Если бы он наши деньги делал или валюту, я бы просто пошел, и – заявил куда следует. А может, действительно, надо заявить?
- Слушайте, ну вы прямо как... вот будто в девяносто восьмой из тридцать восьмого...
"Кстати, да."
- Предметом преступления по статье восемьдесят семь-один, то-есть выпуск в обращение любых денежных знаков, отличающихся от официальной денежной единицы, находящейся в денежном обращении Российской Федерации, могут быть дензнаки, которые, во-первых, выпускаются должностными лицами, а во-вторых, предназначаются для обращения, обмена на товары по номиналу, а не предлагаются к продаже частным порядком в качестве вещи, а именно: сувенирного изделия кустарно-художественного промысла. Это я, как ветеран правоохранительных органов, вам точно скажу. Кстати, меня за это и избрали, что документы правильно оформлять, ну и знакомства всякие...
"Все. Задница. По полной. Сейчас раскрутит."
- Ну, если такой искушенный юрист, как вы, считает.. просто успокоили. А то, знаете, все сомнение было, необычно уж как-то.
- Ну что необычно? Необычность еще не улика, это по молодости все спешат выдвигать версии, а не доказательства искать. Вы только подумайте: какой соблазн у человека своему таланту криминальное применение найти! А он не стал этого делать. Потому как если бы он хоть одну фальшивую купюру тиснул, он бы моего адреса вам не дал, да и с вами не связывался. И жизнь поломать человеку недоверием, особенно недоверием государства, проще простого. Ну так вы ищете, кто бы их мог, как сувениры, купить?
- Он ищет.
- Ну, вы по доброте решили помочь. А еще у него есть такие?
- Нет, говорит, он, это, как его, вроде пресс-формы, чем штампуют...
- Клише?
- Да, клише уничтожено. Вот это все.
Финозов внимательно взглянул в глаза Виктора.
- А знаете, мне почему-то хочется в вашу странную историю верить. Та же хренотень была в Японии в пятьдесят четвертом. Случились тогда массовые беспорядки, ну, полиция ихняя облавы устраивала, и взяли они, между прочим, гражданина со странным паспортом – паспортом государства Туаред. Государства нет, а паспорт есть. И, главное, подделывать-то такой незачем.
- Ага, я тоже читал.
- Тоже самиздат?
- Может, Самиздат, может, Флибуста. Не помню уже. И чего с ним потом стало?
- Вот этого я не помню. Слушайте, чего мы с вами будем сейчас кого-то искать, давайте я эти сувениры и возьму за триста рублей.
"Это ловушка? Надо не соглашаться. Уйти под благовидным предлогом."
- Спасибо, Григорий Аркадьевич. Я подумаю и как-нибудь зайду.
- Отчего ж "как-нибудь"? "Как-нибудь" и денег может не оказаться.
- Ну, он мне давал еще адреса тут... На всякий случай зайти, подумать.
- К Ругоеву, что ли? Да ну, не смешите. Зубы заговорит и меньше выручите. Ну хоть у кого спросите.
- Ну, не обязательно же мне там сразу и соглашаться. Поговорим, посмотрим.
- Да пожалуйста... И к Медиянцу только ноги собьете на Ковшовку топать. Что ж, что говорят, он такого не приобретает, ну вот сами убедитесь.
- Ну, для успокоения.
- Для успокоения... А давайте так: я беру у вас все эти сувениры за пятьсот. Это ж два минимума первой группы, приличная месячная, на что еще ваш приятель рассчитывает-то? Мы не барыги, не спекулянты, мы коллекционеры. Вот меня чего зажгло, что мало ли, ваш этот друг возьмет и плоды своего труда... а ведь это – произведение! Это ж какой Левша... сохранить для людей хочу, а не то, чтобы.
"А ведь он, пожалуй, так и не отпустит, пока не продашь. И что делать?"
- А, слушайте, действительно, чего я, нанялся, что ли, ему произведения загонять? Если мало покажется, пусть другой раз сам и бегает. Я вон спешу, - и Виктор показал пакеты с продуктами.

...Григорий Аркадьевич отсчитал деньги знакомыми советскими купюрами по десять и двадцать пять, только пару раз попался зеленый полтешок с Лениным на водяном знаке. Союз существовал, как и доверие к "деревянным", иначе при такой сумме дома наверняка у хозяина дома скопились бы сотенки.
- Чаю?
- Ой, нет, вы извините, конечно...
- Да ладно. А приятель как-нибудь пусть сам заходит. Передайте, замечательная работа...

На лестничной клетке Виктор протопал пару пролетов и плавно утишил шаг, прислушиваясь, не щелкнет ли внизу дверь. Вверх бежать было бесполезно – в этом подъезде люк на чердак был замурован и лестница срезана. Виктор подошел к окну на площадке, с новой, коричневой деревянной рамой, обработанной чем-то вроде акватекса, приоткрыл фрамугу и глянул вниз. В лицо тут же дунул поток воздуха, как из опущенного стекла автомобиля, засвистел в ушах; возле подъезда никто не ожидал, кроме бабушек. Стараясь не хлопать, Виктор закрыл фрамугу и рванул по лестнице вниз. На переходе через Красноармейскую светофорный человечек дрыгал зелеными ножками; Виктор поспешил перебраться. В ушах стучало. Он оглянулся: преследователей вроде было не заметно.
С ближайшей остановки у кинотеатра "Родина" в его бытность можно было рвануть до Бежицы, на Горбатова, с поворотом у драмтеатра, или на Брянск-первый, если спусттиться от Первой Школы за Баней, пустой остов которой в нашей реальности был для пристойности картины задрапирован зеленой сеткой. Можно было и до Кургана и на Радицу – путем, обратным тому, что шли они с Краснокаменной в тридцать восьмом. Лучше всего было проскочить на Бежицу: там проще всего затеряться. Возможность столкнуться с самим собой Виктора уже не так волновала. Он чувствовал, что его гонит инстинкт, проснувшееся чутье, то самое, что в его советском прошлом было так развито у профессиональных воров и успешных карьеристов, иными словами - людей, первыми ставших на ноги в новой экономической системе.
Кинотеатр "Родина" здесь так и оставался "Родиной", и вокруг него на удивление мало что изменилось – почта на месте, парикмахерская тоже, и даже овощной в подвальчике, как в студенческие годы, с выкрашенным белой краской и перепачканным землей транспортером, подававшим картошку из бункера на весы, откуда продавец поворотом рычага сбрасывал ее прямо в кошелки. Все это давно уже в прошлом, сейчас фасуют в пакеты, и здесь, наверное, тоже...

4. Разорванная петля.

Подошла маршрутка: как и в своей реальности, Виктор не обратил внимание на номер, увидев на табличке надпись "Дружба"; только здесь таблички были большие и висели в больших проемах над лобовым стеклом, как в старых автобусах.
- Граждане вошедшие пассажиры, просьба приготовить рубль за проезд! – четким голосом дикторши возвестил автоответчик. Возле водителя торчал небольшой ящик кассы с прорезью, куда надо было кидать деньги на черную резиновую гусеницу, что ползла под немного потертой крышкой из прозрачного полистирола, пока пассажиры отрывали билеты.
- Простите, десять рублей никто не разменяет? – обратился Виктор.
- Да это всегда пожалуйста!
"Боже, сколько тут у народа мелочи. Так и у нас когда-то было, а сейчас с какого бодуна она исчезла? Если на вопрос "А вы не найдете девяносто копеек мелочью?" ответить "Нет", у наших продавщиц такая реакция, будто им сделали непристойное предложение в циничной форме."
Кинув заветный рубль и оторвав черный (т.е. отпечатанный черным) билетик, Виктор плюхнулся в самолетное кресло, обтянутое бежевым полиэстеровым чехлом, с кнопкой сигнала остановки на подлокотнике. Квадратный салон с мягкой отделкой цвета кофе с молоком был полупустым. Окна были закрыты, сверху дул воздух из кондишена, а спереди и сзади мурлыкали шоколадные нашлепки колонок. Рядом с Виктором ближнее к выходу кресло заняла светлая шатенка старшего комсомольского возраста, с чуть пухловатыми губами, и фигурой, отличавшейся от пропорций западных фотомоделек того времени в несколько лучшую сторону: в ее стан и упругие бедра в объятьях темно-синего шелкового крепа под раскрытыми, как створки раковины, полами незастегнутой блестящей куртки, была добавлена та самая капля пышности, что встречается у античных статуй и побуждает стремление заронить семя вглубь почвы.
- Канал "Маяк-Авто" продолжает квадровещание программой "Жизнь на колесах". Для пассажиров городского транспорта прозвучат песни в исполнении Наталии Рудиной и Аллы Перфиловой...
Кто такие Рудина и Перфилова, Виктор не помнил, хотя голоса показались подозрительно знакомыми. Да и не до них было.
"Глупо, черт, как глупо все получилось... Не надо было этого приятеля придумывать. Сказать – просто нашел... Ага, а тогда подумает, что украл. Что теперь? Вот верно ж, что жадность фраера погубит."
Рядом раздалась будильниковая трель. Теплородная шатенка вынула из сумочки мобилу – оранжевую, с выдвижным вниз, как шея жирафа, микрофоном.
- Да. Я уже на моторе еду. Все.
"А, вот что такое мотор. А в семидесятые так такси звали."

За Курганом маршрутка тормознула; Виктор заметил, что останавливают их не на остановках, как теперь, а где попало, лишь бы по пути. Заскочила парочка студентов из "педа" - пединститута, переселившегося сюда в семидесятых. У чувихи на боку висел диск CD-плейера.
Может, я зря тут, как на измене, подумал Виктор. Может, я зря себя накручиваю. Может, этот Финозов просто хочет иметь уникальную вещь, чтобы стать авторитетом. На хорошую коллекцию можно годы ухлопать, и все равно круче местных корифанов не станешь, а тут бац – ни у кого этого нет. Статус? Человеку нормальному мало просто иметь, ему надо еще и быть кем-то. Финозов раньше был: звание, выслуга, награды какие, а теперь он кем? Вот он и заводит себе другую реальность и начинает в ней устраиваться: сначала востребован, как писарчук со связями, но это ж мало, тут другое ценится... И вот приходит с улицы человек с раритетом, и какая разница, кто он, этот человек-то: есть раритет, есть некая загадочная история о происхождении редкости, и она всех устроит. Почему бы не такой вариант? Ну да, а принципы? А что принципы? Поглядывать на эту шатенку сейчас – это тоже не принципы... Все мы люди, почему Финозов будет исключением?
На повороте на Бежицкой за тонированным стеклом мелькнула в дымке панорама дремавшего в речной долине его родного района с заводскими трубами БМЗ; эта с детства знакомая картина словно задела какой-то рычажок в его душе, перед его умственным взором словно мелькнула вспышка и жаркая волна накатила снизу, перехватив горло неизвестно откуда взявшимся комком.

"Родители! Родители, на выезде! Они даже и не поймут, все равно признают... зов крови же! Узнать, что здесь делать, как устроиться, как паспорт получить, а уж тогда... Я и заработаю, и помогать буду, старший сын вроде... а как же я тогда с самим собой полажу? Что-нибудь вместе придумаем. Какой-нибудь родственник буду. Двоюродный..."
- У Пролетарского остановите! Вот здесь!
На Пролетарском сквере Виктор не увидел круглосуточного магазина у остановки, но зато по скверу были разбросаны несколько киосков в виде резных избушек, а на бетонной площадке, где обычно останавливался зооцирк, красовалась на низком бетонном постаменте огромная черная "Лебедянка", символ послевоенного возрождения Бежицы.
"Жалко, что не "Пятилетка"... Ладно, потом, потом будем смотреть. Потом будет много времени."

Цель была совсем рядом – серый брусок хрущевской силикатной пятиэтажки с длинной стеклянной лентой витрин магазина "Силуэт" на первом этаже; только с торца выросла какая-то чужеродная железная будка, выкрашенная ярким кровельным суриком - вроде автометеостанции. Знакомый подъезд, и все так же скрипят за спиной детские качели, будто занесенные сегодняшним ветром-хулиганом из школьной поры, когда здешних пацанов считали "За Кордоном". Дверь подъезда открылась: какой-то мужик выносил синее пластиковое ведро в мусорку. Виктор не стал ждать и тут же проскочил на лестницу.

Вот дверь, стальная с деревянными реечками для красоты – такая же. Такая же! Сам вызывал ставить в девяностых! Кнопка – такая же! Где-то в глубине послышался знакомый гонг. "И зазвонят опять колокола, ла-лу-ла..."

-...Еремины? Так их здесь нет. Они же переехали.
Небольшая старушка в накинутом на плечи сером вязаном платке из козьего пуха держала в руках деревянную ложку и глядела на Виктора удивленно-добродушными глазами из-под узких, современного фасона очков в тонкой черной оправе. Из квартиры доносился запах горячего яблочного варенья.
- Простите... А вы не помните, куда? Я из родственников, мне тут адрес это дали...
- А это давно уже, лет десять. Вот как сын у них в Коломне женился, они квартиру обменяли и к молодым съехали. Множественный обмен еще был, а в эту квартиру мы вселились. И вот как переезжали, не видели их с тех пор никогда, не бывают они в Брянске. Если бы заявлялись, я бы вам могла сказать, а так... А вот вы на заводе узнайте, может там кто из знакомых работает, вдруг подскажут.
- Да, точно. Спасибо вам! Всего доброго!
- И вам тоже! Может, зайдете чайку попить с дороги? Я варенье варю, яблочки осенние, попробуете, похвалите... Из своего сада.
- Спасибо огромное, мне бежать надо, может, действительно, у кого из знакомых узнаю!

Магнит двери подъезда щелкнул за спиной. Впереди разверзалось пространство, в котором можно было бежать по любому направлению, не опасаясь описанных фантастами парадоксов. Законы теории вероятности надежно защищали Виктора от встречи с двойником. Правда, Сталин в третьей реальности нашел родителей Виктора, но вмешиваться не стал.
"А ведь искал только родителей по матери. Помешались они всем миром в этом тридцать восьмом на пятом пункте..."
Виктор машинально перешел через улицу в направлении Орловской, где уже не было его квартиры, но на углу Брянской Пролетарской дивизии спохватился и повернул налево, к остановке. Мемориальная доска в честь Брянской Пролетарской была на месте. Ну да, здесь война была, и дед погиб при форсировании Десны, поэтому родители встретились и поженились здесь и так далее. Но кто же исправил ее, эту историю, когда и зачем...

Для успокоения он гнал себя вперед. Сзади загудела зеленая "Тройка" с гармошкой, он прибавил ход и вбросил себя на остановке в задние двери, то-есть в четвертые от головы.
- Садитесь, отец!
Чувачок –меломан с плейером "Весна" и синей кепочкой уступил Виктору кресло. Виктор замялся.
- Спасибо... Да я постою.
- Да садитесь, садитесь, мне сходить скоро, а вы с пакетами, неудобно же.
- Спасибо. Удачи вам.
- Спасибо... - парень смущенно улыбнулся и стал в проходе, держась за свисавшую с поручня, как в трамваях, петлю. Судя по звукам, долетавшим из наушников, он кайфовал от старого доброго "Don't Worry Be Happy" ("Не парься, расслабься").
"Воспитанная нынче молодежь пошла", - машинально подумал Виктор и вспомнил, как они сами двадцать лет назад шокировали москвичей, уступая старшим места в метро. Кстати, если судить по видневшимся наушникам на головах пассажиров, нынче пошедшая молодежь массово запала на CD-плейеры.
Решив внять настойчивому совету оцифрованного Бобби Макферрина-младшего, теперь Виктор больше обращал внимание на то, что произошло с городом. Напротив Московского микрорайона, до Пушки, вечное болото с гнилой водой между старой и новой дорогой к мосту было засыпано, и на этом месте был разбит сквер, где, среди зеленых молодых елочек, к удовольствию детей, шумел фонтан и возвышалась пластиковая фантазия из горок, лесенок, каруселей, и каких-то еще аттракционов, которые он не успел разглядеть. Рядом с Первомайским мостом возводили опоры нового, третьего по счету. Запустения здесь не чувствовалось, наоборот, царила обустроенность и порядок, как в юбилейном восемьдесят пятом, когда праздновали тысячелетие города, и это начало успокаивать Виктора.

"Значит, я могу себя поздравить", подумал он, "в этой реальности мы, то-есть другой я, сошлись с Ларисой. Боже, что это была за страсть! Какой мы были парой! Рядом с ней ты был просто другим человеком – сильнее, умнее, благороднее... какое это было счастье! Готов был всю жизнь носить ее на руках... И на работе неплохо устраивалось, перевелся в приличное КБ, куда в основном местные устраивались... Ну вообще то и здесь, в Брянске завод оказался не хуже. Просто ей надо было выбрать из нас двоих, и она выбрала тогда не меня, но это не конец жизни, у меня потом и семья сложилась, и дети появились... а здесь я, то-есть, другой я, все-таки с ней, и это прекрасно, пусть они будут счастливы... а ведь тогда ты тоже думал "пусть они будут счастливы", точнее – "пусть она будет счастлива" и "не буду мешать". Не буду мешать. В конце концов, второй "я" мне как-то родственник."

Тут до Виктора дошло, что за проезд он так и не заплатил. "А кондукторов-то тут нет, наверное" - решил он, вспомнив о кассе в маршрутке.
- Простите, тут куда передают – вперед или назад? – обратился он к сидящей слева, у окна, женщине, которой можно было бы дать где-то, от сорока до восьмидесяти, надеясь узнать заодно, и сколько билет стоит.
- Гражданин! – возмущенно отпарировала дама. – Степенный культурный человек, а...
- Простите, о чем вы? Я за проезд передать.
- А как будто вы не знаете, что троллейбус давно бесплатный! Вы же не на Луне живете!
- Понимаете, я долго был в командировке. Помогал братскому народу... одному.
- А! Ну уж вы тогда простите.
- Да ничего. Хорошо резидентам иностранных разведок – их готовят, а тут только удивляешься – как все изменилось!
- И не говорите. Вот вы же, наверное, слышали – интуристов в космос будут возить, чтобы в стране валюта была?
- А вот насчет этого, кстати, что-то было. Точно. Вот насчет троллейбуса – раньше, например, считали, что бесплатный нельзя сделать, потому что тогда троллейбусов на линии не будет.
- Ага, сейчас попробуй "не будет". Компьютеры! Вы представляете – за каждым троллейбусом следят из космоса! Вот мы с вами едем, а за нами спутник следит. Смотрят, по расписанию идет, или нет. Все это, чтобы не было дефицита личных машин. Вы же видели, что у них там творится? Это же ужас! Никакой экологии, смог, шум...
- Пробки...
- Вот-вот. У них там на улице дерево не растет, только толпа, как стадо туда-сюда, туда-сюда... Как они там с ума все не сходят?
- Привыкают, - вздохнул Виктор.
Дама понизила голос и придвинулась к Виктору.
- Вот вы мне, пожалуйста, только честно скажите – там жить можно? Или как?
- Ну... я, в общем-то, не выбирал... Человек к разным условиям может привыкнуть.
- Да. Значит, правильно у нас теперь все показывают. Что у них там в магазине сорок марок холодильников на выбор, а с пробками ничего сделать не могут. Куда ихний народ только смотрит?
- Это очень тонкий вопрос... тем более, я-то собственно, по компьютерным технологиям.
- Очень хорошо. Может быть, компьютеры и помогут им разобраться со своими.

"Надо сматываться. А то в разговоре по незнанию что-нибудь ляпнешь."

5. Коннект с Википедией.

- Остановка "Телерадиотовары"! Пассажиров просят заранее подготовиться к выходу! – объявил автоинформатор голосом дикторши брянского радио.
Местность у остановки он не совсем узнал. Район этот в народе звали Макаронка – в честь макаронной фабрики, что появилась здесь к радости местного населения в полуголодные послевоенные годы, а по пришествии макаронного изобилия на советские прилавки была сослана в менее стеснительные условия Фокинской промзоны; название же остановка получила по магазину за квартал отсюда, к которому когда-то заворачивали троллейбусы. Здесь тоже вовсю шла стройка: зеленые довоенные деревянные домики по Дуки были уже снесены (хотя и в реальности Виктора их начали сносить), а на первом этаже новенькой девятиэтажки, прямо возле остановки, красовалась вывеска: "Промкооператив "Коннект". Инновации в информации."

Душа Виктора Сергеевича перевела эту вывеску как "Не проходите мимо". Душа желала увидеть милые сердцу стеллажи с мониторами, системными блоками, клавиатурами и мышами, с материнскими платами и харддрайвами (хотя бы айдиишными), а также разные там видюхи, сетевухи, зеленые планки оперативки, похожие на расчески, модемы, хабы и прочая. Душа залихватски свистнула и понесла ноги Виктора Сергеевича прямо к стеклянной двери заведения.
Но у самой двери Виктора Сергеевича остановил Голос Разума.
"И что ты там собрался увидеть?" - вопрошал его Голос Разума. "Пыльные ДВК, у которых надо было трясти пятидюймовый дисковод, чтобы заработало? Разве ты не знаешь, что настоящий прогресс в вычислительной технике у нас начался с момента, когда в нашу страну хлынули импортные персоналки? Разве ты не знаешь, что советские заводы никогда не могли слепить ничего подобного? Разве ты не знаешь, что СССР отстал по компьютерам навсегда? Разве ты не знаешь, кому мы обязаны Интернет?"
В раздумии Виктор взглянул на часы, затем на расписание работы. Заведение должно было быть уже десять минут, как закрыто, хоть таблички и не висело. Но последнее не обязательно.
"Ну вот, вопрос решен естественным путем..."

- Гражданин, вы проходите или как?
Виктор пробормотал "Извините..." и – машинально вошел внутрь. Дверь не была заперта.

Холодок из кондиционера и легкое расслабляющее щебетание Амаи Сейкацу, объемно порхающее по офису, показались чем-то привычным и естественным. В остальном же магазин был совершенно не похож на компьютерный.
Прежде всего, в нем почти не было витрин. Вместо этого в торговом зале была куча цветов, среди которых были уютно размещены столики с каталогами и мебельные комплексы. Висящие на стенке круглые кварцевые часы показывали время на час позже.
"О как! Смещение времени началось! А раньше вроде не было... Стоп. Это же просто у них нет перехода на летнее время! Во второй реальности я был по зимнему, а в третьей... в третьей тоже мог быть переход на летнее, его же еще Временное правительство вводило. Да мало ли как там они стрелки крутили."

- Сюда проходите, пожалуйста! – позвала Виктора к офисному столу девушка, совсем еще молодая, лет ей наверное было двадцать или почти двадцать, осветленная шатенка, курносая, с озорным хвостом волос на затылке, который подчеркивал ее юный возраст. Макияжа на ней почти не было, а в одежде не чувствовалось дресс-кода, ставшего идиотским обыкновением реальности Виктора. Вязаный по "Сабрине" жакет из подернутой дымкой осеннего утра синельной пряжи с небольшим воротом мягко и ненавязчиво подчеркивал округлую выпуклость бюста; явная скромность и тайный вызов попеременно заигрывали со взглядом посетителя. Традиционного бейджа тоже не было – да и в этом случае было бы неясно, как его приколоть.
– Меня зовут Виктория Константиновна Имашева, а в общалках у меня имя Викки (точнее, ВикКИ – прим. авт.). Пожалуйста, присаживайтесь, чтобы я помогла вам выбрать.
- Да нет, спасибо, я пока хотел бы посмотреть.
- Смотрят у нас здесь.
Виктор обратил внимание, что на столе стоят два обтекаемых бело-голубых яйца-монитора, по внешнему виду напоминавшие первые iMac'и; один к девушке, другой – к покупателю. Он присел на темное офисное кресло из гнутых трубок; со стороны Викки повеяло приятным незнакомым нежным цветочно-фруктовым ароматом духов с нотами зеленой розы, ландыша, сирени и тибетского мускуса.
- Вы для дома берете или организации?
- Для дома. Если, конечно, для дома их продают.
Викки смущенно улыбнулась и потеребила электронные часики-брелок в стиле техно, придавашие свитеру расчетную стрелу прогиба между чашечками.
- Шутите. Конечно, для дома продают. А крупные предприятия или организации обычно заказывают выезд специалистов на место для анализа и постановки задачи, чтобы составить ТЗ. У вас уже есть компьютерная техника или вы впервые берете?
- Нет, у меня компа еще нет, вот, хожу, присматриваюсь.
- Здесь мы выберем решение согласно вашему интерьеру. Консультант съездит с вами на квартиру и посоветует, как лучше вписать оборудование в вашу обстановку.
"Хм, тут, наверное, компы элитная вещь и их обычно с мебелью заказывают..."
- А просто компа у вас нельзя купить? Чтобы на письменный стол поставить?
- Ну, во-первых, как вы знаете, мир окружающих вещей определяет наше здоровье, а так называемые компьютерные столики за рубежом вносят в дом диссонанс, превращают его в контору. Поэтому мы предлагаем разные решения.

С экрана второго монитора исчезла заставка с водопадом и вместо нее показались фотки.
- Это "Интеллект". Шкаф, который после работы вы можете закрыть и откатить в угол. На полках можете разместить диски и книги. "Компакт" - часть мебельной стенки. Вот так откидывается крышка и превращается в компьютерный стол...
"В принципе, такое и у нас есть. Только магазинам выгоднее торговать обычными столиками. Меньше геморроя."
- Для маленьких комнат - "Ботаник". Рабочее пространство под кроватью, кровать на втором уровне. В студенческих общежитиях обычно такие.
- А попроще чего-нибудь, подешевле?
- Ну... стоимость же зависит от подключения. У вас какое дома подключение?
- Подключение?
- Ну да. Если у вас стоит еще "Домолиния-1", то вам есть смысл брать комплекс четвертого класса с текстовым монитором двадцать три сантиметра, если "Домолиния-2" - графическим тридцать семь, и так далее.
- Так у меня еще нет подключения.
- А как вы собираетесь работать?
- Ну, как... включить и работать.
- А как же... где же программы будут?
- Ну как где? В оперативке... на жестком диске будут.
- Это вроде персоналки?
- Ну да.

Викки опять улыбнулась. На этот раз – снисходительно.
- Эпоха персоналок прошла, - произнесла она тоном учительницы младших классов. - Это тупиковое направление, которое фирма "Эпл" выдавала за главный путь развития, чтобы обойти конкурентов. Если вы покупаете персоналку, вам надо покупать систему и пользовательские программы, драйвера, настраивать прерывания, надо хранить свои данные, делать резервные копии, одним словом брать на себя всякий геморрой. И общаться и смотреть сетевые ресурсы вы все равно не можете, пока не подключитесь в сеть...

- Простите, Вика, а вы, случайно не брянский пед кончали?
- Еще не кончила. Я на четвертом, а вечером здесь подрабатываю. На преподавателя информатики учусь. А как вы догадались?
"Ясно. Википедия."
- Интуиция. Можно продолжать, я слушаю.
- Так, на чем мы... А при подключении к домолинии у вас сразу все – и программы, и новости, и погода, и разные ресурсы, и распечатать все, что надо вы можете. И никаких вирусов! Вы же знаете, там, на Западе, попытки создать эффективный сетевой компьютер не удались из-за противодействия фирм "Интел" и "Майкрософт"...
- Неужели? – невольно отреагировал изумленный Виктор, который всегда считал, что здесь сыграли роль и определенные технические трудности.
- Конечно! Только в условиях нашей плановой экономики удалось реализовать комплексный подход. Вы подключаете терминальную станцию к домовой сети – в зависимости от поколения сети это может быть от простого текстового терминала на восемьдесят символов в строке до так называемых тонких клиентов с графическими терминалами. За рубежом такое находит применение в банках, где важна надежность и защита информации. Ну и потом, вам надо будет на бумаге что-то распечатать – как вы это сделаете без сети?
- А что, принтеры дефицит?
- Ну, их же частным лицам вообще не продают.
- А, ну да. Как и ксероксы, верно?
- Конечно. Поэтому посылаете в пункт печати и получаете там бумажную копию не на каком-то матричном, а на лазерном. Прямо как в типографии.
"Ладно. В конце концов, если задаться целью не дать каждому свободно печатать... но зачем тогда развивать сети? Они же в электронном виде будут пересылать.".
- ... А вот в варианте стола со стеклянной крышкой удобно набирать текст, держа рядом разные бумаги. Это удачная альтернатива копихолдерам...
- Понятно. Но я только сегодня приехал в ваш город, и вряд ли скоро успею подключиться. Что бы вы могли посоветовать?
- Если часто ездите, можно "Кристалл-98". Но он дорогой, тянет где-то на десять минималок первой.
- Прилично... - подумал Виктор, уже прикинув, что "минималка первой" - это где-то в местных под двести пятьдесят. – А взглянуть можно? Может, накопить, и?
- Пожалуйста.

Перед Виктором появился маленький субноут, чуть поуже современных нетбуков, только потолще, сантиметра три с половиной. Был он алюминиевый, пепельно-серый под титан, и этим чем-то напоминал большой портсигар, на крышке которого виднелась рубиново-красная звезда в золотистом венке. Виктор ждал, что Викки засыплет его цифрами технических данных, но она просто открыла крышку, под которой оказалась миниатюрная, но достаточно удобная клава, длинный экранчик дюймов шесть или семь и кнопочка джойстиковой мыши. Викки надавила на кнопку и по экранчику сначала побежали символы загрузочного эхо, затем он погас, на четверть минуты высветил логотип с буквами "УНАС-97", который сменился круглыми часиками, а потом рабочим столом привычного вида, без наворотов, с фоном цвета морской волны и иконками "Документы", "Лексикон под УНАС", "АБАК-98", "Ариадна 2.1" и прочими знакомыми и не очень.
- Видите, практически все для работы и общения. Весит всего килограмм, клавиатура, джойстик защищенные, можно под дождем работать. Вот только с портами сложнее, здесь четыре унипорта, вы представляете, что это такое? – и она повернула корпус. Перед Виктором предстали четыре знакомые прямоугольные дырки, каждая шириной примерно с сантиметр.

"Однако! Типа Тошибы Либретто, да еще и с USB. И сейчас бы такую нехило. Офис на ней пойдет, а больше обычно и не надо. Зато в портфель сунул и пошел. Еще и неубиваемая, судя по корпусу."

- Вы знаете, - продолжала урок Викки, - под унипорт за рубежом сейчас выпускают очень мало устройств, поэтому вам в случае чего из комиссионки мало что подойдет.
- А почему я должен идти в комиссионку?
- Ну, те, кто берут такие, часто ходят в комиссионки. Сюда пойдет в основном отечественное под унипорт – привод гибких дисков, сетевая карта, лазерный дисковод, радиомодем, даже мышь и клавиатура для унипорта есть. К нему у нас выпускают много чего, правда, все это дороже обычного. Они же в основном для армии и ГО идут, часть на гражданку, с того и дорогие...
"Интересно, куда будет глядеть полкласса на ее уроках? Можно не угадывать с трех раз..."
- Вы что-то спросили?
- Вика... Викки, а вы будете младшие классы вести?
- Нет, старшие. Когда уже пойдет системное программирование и сетевая архитектура, а что?
- Да так, просто, трудно, наверное, проблемы взросления... А такого же, но подешевле у вас нет?
- Дешевле – компуляторы. Например, "Юниор" за триста пять...

Объяснить, что такое загадочный компулятор, Викки не успела: из искусственных джунглей заведения выскочил парень в типичном киношно-хакерском прикиде – джинсы, клетчатая рубашка и кожаная жилетка.
- Телефон! Лешкин телефон у тебя? Звони скорее!
- Что ему звонить, он во Мглине. Он и на кукурузнике не доберется. Миш, а что случилось? А то у меня покупатель.
- Случилось. У Штольца дековский компьютер сдох.
- У какого Штольца? Из Гончарова? Извините, пожалуйста, одну минуту, - обернулась она к Виктору.
- Да ничего, я все понимаю, - ответил Виктор Сергеевич. Разговор его заинтересовал, пожалуй, даже больше Вики (имеется в виду менеджер по продажам – прим. авт.).
- Какое Гончарово? Герхард Штольц, телекорреспондент "Дас Эрсте". Сейчас по телефону нашей звонили, ноут не запускается, сейчас сюда едут.
- Сюда?
- Ну да. А потом напишут – русские так и не смогли починить какой-то ноутбук!
- Не, ну а что, больше некому в Брянске?
- Да какая разница! Все одно напишут! Ты же знаешь этот скандал, когда их фирмы за взятки свой хайтек через Внешторг пихали? Они ж теперь за все вцепятся! Нет, дернуло меня уйти с "Электроаппарата"...
- Слушайте, что у них там с ноутом-то? – не выдержал Виктор. – Винды девяносто пятые или девяносто восьмые? И что глючит? Железо, ось, что?
- Да по телефону что там... Главное, была бы фря или полуось, а по мастдаю у нас никто не ковырялся... А у вас есть знакомые? Им можно позвонить?
- Позвоним, - хмыкнул Виктор, - больного надо живьем посмотреть. А что у вас так? Девяносто восьмой год вроде. Пора изучить.
- А на чем, на пиратках? Да я лучше валютой пойду спекулировать. Меньше дадут.

В зал заскочил парень лет тридцати пяти, в костюме с галстуком – похоже, это был здешний манагер.
- Ну что? Узнали? Анатолий! Виктория! Они сейчас с Полиной Геннадьевной у входа!
- Да вот тут гражданин вроде со связями, обещал гуру по мастдаю, - ответил Анатолий, на всякий случай вынимая из чехла свой пейджер.
- Это вы? Здравствуйте. Кондратьев Иван Анатольевич, технический директор.
- Очень приятно. Еремин Виктор Сергеевич. Пока никому звонить не надо, надо посмотреть. Может, он у них вообще накрылся.

6. Секрет фирмы.

Стеклянная дверь растворилась, и в дверь вошел седоватый мужчина в замшевой куртке и с плоской темно-коричневой кожаной сумкой в руке разговаривавший по пути с дамой лет сорока в новом темном демисезонном пальто. За ним шествовал рыжий заросший здоровяк в очках и нес на плече здоровую бетакамовскую камеру, хищно уставившуюся в пространство блендой объектива и микрофоном, чем-то похожим на глушитель пистолета. И вообще у этой камеры был вид какой-то приблуды из фильма про роботов.
"Дама – это, надо полагать, и есть Полина Геннадьевна, какая-то шишка, седой чувак – Штольц, а это его оператор. Ноут, сто пудов, в сумке. Хотят снимать. А это в мои планы не входит..."
- Простите, Викки... можно куда-нибудь пакеты пока пристроить у вас? А то неудобно.
- Можно в холодильник. И плащ давайте, я повешу.
Вошедшая троица на пару секунд остановилась у вешалки. Дама сняла пальто; ее слегка крупную, но стройную фигуру, словно кисть художника, обрисовывал строгий и элегантный комплект из синего шелкого крепа, состоявший из прямой юбки и жакета на "молнии", лаконично отделанного желтым кантом. Овальное лицо окаймляли длинные прямые каштановые волосы с золотистым оттенком, спадавшие на плечи, а слегка подведенные тонкие брови под высоким открытым лбом создавали выражение строгости. Внешность мужика Виктора как-то меньше интересовала, хотя деловое общение представляло вести именно с ним. Иван, подойдя, что-то шепнул Полине Геннадьевне, та улыбнулась и подвела процессию к Виктору.
- А это наш внештатный консультант по европейской технике, он поможет провести диагностику. Герхард Штольц, Виктор Еремин.
- Добрый вечер, - с улыбкой произнес Штольц по-русски и без акцента, - компьютеры у вас не только удел молодых?
- Гутен абенд, - ответил Виктор, - в информационном обществе не должно быть неравенства.
- О, да, - подтвердил Штольц, - в наших восточных землях это очень актуальная тема. Однако, вот с чем мы к вам пришли.

Из сумки на столе появился изящный, хоть и немножко толстоватый по нынешним временам пластмассовый прямоугольничек приятного табачного цвета с белыми буквами "Digital" на маленьких красных кирпичиках, выложенных в ряд последи крышки.
"Стильно", вздохнул Виктор. "А ведь когда-то это основной конкурент для IBM был. PDP-11 в Союзе копировали. Вечная память бренду.".
Правильный пацанский ноут, подумал Виктор. Пень MMX, четыре гига винт, тридцать два оперативка, почти четырнадцать дюймов экран, сидюк, даже реальный тачпад заместо шарика – почти все, что надо для того, чтобы писать романы и шариться по Инету. Вот, разве что, USB нет. Но у них там, при капитализме, под него почти ничего еще не сделали... Ого! Даже NT4 стоит, судя по наклейке, не какая-то там 98 для чайников.
- У вас хороший выбор, герр Штольц.
- Мне его посоветовал наш компутерфахперсонал. Кстати, у нас неплохо устраиваются эксперты из СССР.
- Я не планирую выезд. Да, и одно условие: абсолютно никаких съемок.
- Почему?
- Гешефтсгехаймнис. Секрет фирмы.
- О, это серьезно, - Герберт сделал знак рукой оператору и тот опустил камеру.
Виктор подключил блок питания – загорелся глазок светодиода – и неторопливо открыл крышку. Из офисной акустики как раз к месту зазвучал ремикс темы X-files.

Собственно, ковыряться пришлось недолго. Автор опускает описание самой процедуры не из слабого представления об оной, а потому что даже компьютерщики в ней особо нового и интересного не найдут. Дело в том, что в абсолютном большинстве фильмов про кулхацкеров зрителю просто морочат голову. Вся эта интимная жизнь IP-пакетов, вымученная рендером в 3D-Max, все эти корявые кореловские схемки сетей, на фоне которых вплывает огромная, как блокирующий троянский порнобаннер, надпись "ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ", куда пишут слово "ПАРОЛЬ", все эти progress bars, показывающие каждое почесывание ядра системы, удаления файлов и перевод миллиардов в центральный банк Катманду, все эти байки о хакерских антивирусах (делать им нечего, хакерам, окромя как базы пополнять) – все это муть, а описание того, что делал Виктор, можно найти на десятке форумов.
Короче, Виктор быстро обнаружил, что гость Брянска, как это нередко делают незадачливые юзеры, снес в корне диска С: файлы ntldr и ntdetect.com, без коих система не разберется в устройствах компьютера. Виктор мысленно поблагодарил себя за то, что он таскал в своей барсетке CD-портмоне, где был, естественно, диск LiveCD – а в наше время айтишник без инструментов с магическими названиями "LiveCD" и "загрузочная флешка", это все равно что мобила без SMS, - ну и завалялся у него, то есть Виктора, еще древний пятый сервис-пак к NT4 (если читатель не знает, что это, то можно подробно не объяснять, главное, что этот самый сервис-пак оказался под рукой, как традиционный рояль в кустах у писателей-фантастов). Вопроса, можно ли что-то скачать с сайта Microsoft, Виктор не задавал. Мало ли, тем более при иностранце.

- А мои документы тоже будут целы? – спросил Герберт, когда увидел на экране знакомую картинку загрузки с косым флагом дядюшки Билли, который последние полгода вызывал у Виктора определенные ассоциации с эстетикой вечного рейха.
- Надеюсь. Во всяком случае, вирусов я у вас не нашел. Но антивирус на всякий случай поставьте.
- Думаю, тридцать марок не сильно напрягут мой бюджет. Последнее время антивирусные программы подешевели почти вдвое. Какую посоветуете?
- Из ваших зарубежных – NOD32...
- Его уже закончили тестировать?
- Ах да... Тогда нортоновский, это беспроигрышно.
"Если он софтом интересуется, как же он системные файлы грохнул? Хотя... с каждым может случиться."
- Наши специалисты говорят то же самое. Похоже, "железный занавес" работает только в одну сторону – вы знаете все про нас, а наши зрители про вас очень мало. Кстати, информационная индустрия Германии, несмотря на общеевропейский кризис сбыта, действительно нуждается в грамотных и нестандартно мыслящих людях из любой страны.
- Это уж лучше вы к нам. У нас тут спокойнее.
"А спокойнее ли? Хотя с точки зрения совкового обывателя – сто пудов."
- Спасибо, но долг журналиста в демократическом обществе – быть там, где неспокойно. Например, на Ближнем Востоке.
- Как Пауль Вольф с "БФП"?
- Не слышал...
- Нет, это рассказ такой, фантастический...
"Вторая и четвертая не пересекаются. Это хорошо... А почему я решил, что это хорошо? Ладно, будем думать, что хорошо. Превед рейхсминистру пропаганды."
- Еще раз вам спасибо, рад был общаться с вами, - продолжал Герберт. – Удачи вам в СССР.
- Глюк ауф! – с улыбкой ответил Виктор.
Герберт непринужденно расхохотался, и продолжил беседу с Полиной Геннадьевной, собирая вещи.

- Если вы не спешите, вы не могли бы немного подождать? – шепнула Виктору на ухо Вика. – С вами хотят поговорить.

7. Леди де Венчур.

"И кто хочет поговорить?" - подумал Виктор. "Представители органов? Контакт с иностранцами? Я человек случайный. Проходил мимо, попросили помочь. Много говорил? Ну дык для престижа страны... отпор идеологическим диверсиям, и этим... провокациям. Журналист за невозвращенчество агитировал, смолчать – будет неправильно истолковано. Меня ж никто не инструктировал. Пауль Вольф... может, их заинтересовало, кто такой Пауль Вольф... не условный знак ли? Ну дык из фантастического рассказа. Чьего рассказа, кто автор? Да черт возьми, я и автор, я его сочинил, незаконченный, если надо, сам и запишу, что Наташа рассказала. Да... Дурак был этот Пауль, от такой бабы в горячие точки мотался."
- Я не спешу.
- Идемте.
Через коридор за торговым залом они прошли в небольшую комнату, на двери которой красовалась табличка "Директор". С виду это был обычный скромный офис, в интерьере которого необычно и приятно сочетались цвета кофе с молоком и выгоревшей травы; разве что опять-таки монитор не на столе стоял, а проглядывал в просвет тонированной стеклянной столешницы. Принтера видно не было – на тумбочке, где обычно его ставят, мягко струилась вода в минифонтанчике. У окна высокие металлические стоечки под сидюки служили опорой для вьющихся цветов; на стене висело несколько почетных грамот и дипломов с советским гербом. Вообще цветы располагались по всему кабинету: украшали стол, возвышались из пластиковых кадок на полу, образовывали живописную горочку в углу, свисали из настенных кашпо, и, конечно, обрамляли большое окно с пластиковыми рамами; здесь Виктор понял, от кого шла идея превратить торговый зал в зимний сад. В активных колонках под потолком тихо щебетали виртуальные птицы. Щелкнул автоматический кофейник.
- Извините, если заставила вас ждать, - раздался за спиной сильный, чистый голос. Виктор обернулся и привстал: перед ним была Полина Геннадьевна. Легкий сквознячок от двери от двери донес до Виктора изысканный аромат "Злата Скифов", замысловатый букет-воспоминание о дореволюционной роскоши, где бергамот, пачули и амбра соседствовали с ванилью и сандалом.

- Сидите, сидите! Вы нас сегодня так выручили, просто невежливо было бы вас просто так отпустить, - она открыла шкаф и вынула оттуда небольшую плоскую бутылочку коньяка и две рюмочки.
- Нет-нет, спасибо, не надо! Любой на моем месте поступил бы так же.
"Еще неизвестно, где сегодня ночевать придется. На всякий случай не надо, чтобы спиртным пахло."
- Врачи не позволяют?
- Почему, позволяют. Просто еще сегодня по делам бегать.
- Тогда, кофе, если не возражаете, - она налила две чашечки кофе, по классической традиции советских времен капнув туда рижский бальзам из глиняной бутылочки. - Собственно, если вы не против, хотелось бы узнать ваши координаты, чтобы, если что, связаться.
- Понимаете, Полина Геннадьевна, я только сегодня приехал в Брянск, еще не успел устроиться.
- Раньше работали за рубежом, в недоразвитых странах?
- Вы просто Шерлок Холмс.
- Ничего удивительного. Во-первых, лейблы фирм Юго-Восточной Азии, во-вторых, вы на "ты" с продуктами Майкрософт, а наше вроде как в новинку... ну и непринужденно говорите с иностранцами – хотя это уже многие так. Наверное, это интересная работа?
- Ну... к сожалению, я лишен возможности пускаться в подробности... в общем, так: трудная, но интересная.
- Я поняла. А вы у нас надолго собираетесь?
- А еще ничего не решено. Но пока все складывается к тому, что надолго.
- То-есть, на какую-то работу будете устраиваться?
- Да с работой, честно говоря, пока еще ничего тоже не решено. Первый день только.
- А у нас не хотели бы поработать? У нас кооператив развивающийся, с перспективой.
- Да с удовольствием, только вот паспорт пока у родственников, тут маленькие организационные вопросы.
- С разменом квартиры, что ли?
- Ну... быт, от него никуда не деться.
- Да, тут долгая песня... Понимаете, можно устроить подработать без официального оформления... ну, нет правил, которые нельзя обойти, знаете, но с зарплатой тогда выйдет не более полутора минимумов. Устроит ли?
- Ну... а в принципе, пока паспорт не передадут, никуда все равно не устроиться, а если действительно надолго, то пока устроит. Ну а потом с паспортом нормально оформим. Понимаете, не привык без дела болтаться.
- Я тоже. А если бы осрамились с этим ноутбуком в международном масштабе, нас бы точно прикрыли. Это же не наша частная собственность, а хозаренда у государства.
- И всех бы выставили на улицу?
- Нет, у нас же Союз, а не Сомали... Вернулись бы на завод, но начинать снова, организовывать, столько нервов, да и доверия такого уже не будет. А почему вы не спрашиваете, что за работа?
- Насколько я понял, это поддержка компьютерных систем, создание и поддержка мультисервисных сетей, информационная безопасность...
- И вебмастеринг. Не сталкивались?
- Сталкивался.
- Отлично. В общем, наш кооператив относится к венчурным предприятиям, то-есть проектирует и реализует комплексные ИТ-решения (она произнесла "и-тэ", а не "ай-ти") производственного и социального назначения, а также обслуживает нестандартную, редкую технику, для которой на местах нет сервисной сети. Так что скорее получайте паспорт, чтобы по-настоящему развернуться. Вы, кстати, где остановились?
- Да пока еще нигде.
Дверь приоткрылась, и в нее заглянул Кондратьев.
- Ну мы пошли, Полина Геннадьевна! Отчет за день я вам в папку сбросил!
- Хорошо, Ваня! Всего доброго! Слушайте, - продолжала она, обращаясь к Виктору, - у нас тут в дежурке кровать стоит, чистое белье постельное в шкафу в пакете. Тут единственно, что надо, если вдруг телефон позвонит, ответить. То-есть, автоответчик запишет вызов, а звонок в дежурке разбудит. Сегодня как раз дежурить некому, у всех дела, наших комсомольцев зачем-то срочно в оперотряд вызвали на вокзалы дежурить... Вы, случайно, не в курсе, что стряслось? Случайно не президент приезжает?
- Нет, ничего не слышал...

"Президент... при сталинизме у них президент? А почему бы и нет? О чем это говорит? Что роль партии не выпячивают. Ну дык не построила коммунизм, вот и... Ребрендинг, смена имиджа."

- Кстати, у Самолета проверяли эти... сотовые.
- Тогда кого-то ловят, не было такого раньше... Может, маньяк завелся, и не хотят население пугать?
"Как бы еще на меня не того..."
- А что, может быть. Говорят, процент маньяков на душу населения во все века одинаковый.
- Уж думала, самой оставаться придется. Вы можете у нас сегодня и заночевать, а там уже и определиться, а то и вообще у нас пока поживете.
- Простите, это... то есть, Полина Геннадьевна, я ведь незнакомый человек с улицы... не совсем понял... А вдруг, простите за глупый вопрос, я украду здесь чего-нибудь?

На лице бизнес-леди отразилось неподдельное изумление.
- Ну, украдете – сядете. Тут, где матценности - сигнализация, видеокамеры, фотография ваша уже есть, запись голоса... Смысл-то какой жизнь калечить? Не понимаю... А у вас там что, часто воруют?
- Ну да, конечно... Народ бедный, нищих, бомжей, ну, этих, бродяг, много... правоохранительные органы коррумпированы, суды... наркомания, проституция... зато Интернет есть...
"Боже, что я несу... Боже, какую чушь я несу..."
- Тогда понятно. А у нас это - покушение на госсобственность. Это же арендуемое имущество, и налог в казну идет.
- Да. Вы простите, я, наверное, глупость сказал...
- Ну что вы! Я же понимаю, что там совсем по-другому живут. Когда-то у меня тетя ездила Асуанскую плотину строить – боже, какая там у египтян нищета была! Ни образования, ни медицины, вот только торговаться и бакшиш просить – это там поголовно все умеют. Она приехала, говорит – какое счастье, что мы в Союзе родились.

Виктор внезапно почувствовал себя Гулливером, который попал в страну великанов. Или на остров гуигнгнмов, разумных лошадей, где в его сородичах видят жалких оскотинившихся йеху, только из вежливости в глаза не говорят.
А ведь государство в этой ситуации у них даже не за граждан борется, подумал Виктор. Оно борется за себя. Оно, его номенклатура или как там у них называется, охраняет свои ценности, свою способность защищаться, чтобы его не растащили. Оно у них существует, как целое, а не просто как сумма людей, каждый из которых на своем месте рвет одеяло на себя. Неужели хотя бы этого достаточно, чтобы для обычного, еще не увязшего в криминале человека, не стало соблазна воровать?

- Большое вам спасибо! А то действительно, что вам тут оставаться, тем более, как в семье посмотрят?
- В семье – нормально. – Полина улыбнулась, но как-то по другому, и Виктор почувствовал в ее голосе горькую каплю грусти. – Я вообще-то одна с дочерью, уже давно, дочь взрослая, учится в Ленинграде в экономическом, уже определила себе будущего спутника жизни, так что дома скандалить некому. А ваши как, где учатся?
Виктор пожал плечами.
- Знаете, у меня была семья, но...
- Разошлись?
- Нет. Стихия природы.
- Простите. Не хотела напоминать...
- Ничего. Если честно, я здесь именно поэтому.
- Мы тоже не разошлись... Он был специалист по топливной аппаратуре. Гонка вооружений... Тогда еще не было лобанцевской теории ошибок.
Она промолчала несколько секунд, словно собираясь с мыслями.
- Виктор Сергеевич, тогда вам надо обо всем этом не думать, а просто окунуться в работу. Для меня, знаете, тоже эта фирма – как семья. Или как дачный участок – человек не просто с него что-то имеет, он им живет. Деньги, знаете – всех их все равно не заработаешь и на тот свет не возьмешь, а вот это, - и она обвела рукой пространство, - после тебя людям останется.
- Все остается людям?
- Тоже любите этот фильм?
- Да. Такой вопрос, извините, если несколько странный: на моей памяти Союз был несколько другим... Скажите, а вот бюрократия кооператив не сильно зажимает? Взятки не вымогают? Вообще, вы не боитесь, что государство все это в один раз возьмет и ликвидирует просто так? Тем более, не собственность, а аренда?
Полина Геннадьевна растерянно пожала плечами, словно найдя вопрос странным.
- Это же не троцкизм, а сталинизм. А сталинизм – это модернизация.
- Да, в нашей стране многое изменилось... - задумчиво протянул Виктор, ничего не поняв, и тут же поспешил добавить, - к лучшему.
- Еще бы! Вы же помните, как мы к восьмидесятому по компьютерам отставали? Копировали, а что копировать? Запад уже новые создавал. Зато сейчас иностранцы приезжают и удивляются, что сетями у нас, оказывается, пользуется больший процент населения, чем в Европе. Можем, оказывается, все можем, главное, чтобы паразиты всякие народ не тормозили... Слушайте, я, наверное, вас заговорила? Пойдемте, покажу, где устраиваться.

Дежурка напоминала скорее комнату психологической разгрузки: много цветов, диван, кресла, столик, пластмассовый электрокофейник, одежный шкаф конца 50-х и старая микроволновка "Электроника", с одним переключателем и без гриля. Видимо, сюда стаскивали, кому что больше не нужно. Правда, в комнате не оказалось даже самого вшивого телека, что крушило надежды Виктора идейно подковаться в местном сталинизме, зато была слегка покоцанная магнитола JVC оруэлловского года.
Леди де Венчур, как Виктор мысленно прозвал Полину, попрощалась и вышла, оставив в комнате брелок с несколькими ключами, карточку сигнализации входной двери и ностальгическую атмосферу "Злата Скифов". Пора было обдумать свое положение.

8. Права первой ночи.

Читатель наверняка уже заметил, что в начале каждого попадания главный герой занимается одним и тем же: ищет стартовый капитал, жилье, источник доходов, изучает ОБЖ, то есть, как жить в новом мире и не высовываться, и только потом начинает думать о своей легализации, а уж ситуации, требующие от него высокого гражданского создания и долга, его либо найдут, либо нет. Однако если те же вещи вдруг произойдут с большинством из нас, то-есть, если уважаемый читатель попадет в другую страну, или наоборот, другая страна попадет к нему в результате реформ и демократических процессов, то ему придется заниматься практически тем же. И хорошо, если в бывшей собственной стране не выяснится, что ему заново придется получать гражданство, доказывать, что он не верблюд и вообще не придется учить другой язык, который по демократическому волеизъявлению одного из живущих здесь народов объявлен государственным. Очень мало вероятности, что в первый же день своего пришествия в такой мир наш читатель будет мерить шагами планету с двухручным мечом за спиной, отфутболивая разношенными берцами головы врагов, и каждые сто метров повергая красавиц от восемнадцати до двадцати восьми на нескошенные ромашки. Сэ ля ви.

Осмотрев свой приют, Виктор обнаружил, что воровать, действительно, особо нечего. Помещения и кабинеты закрыты и поставлены на сигнализацию, и, кроме служебки доступны коридор, санузел и маленькая кабинка душевой. По сравнению с вариантом остановиться на квартире ничем не хуже – разве что смущает, что все время на виду. Хотя, если гастарбайтера тут не прячут, ничего особенного. Может, это даже и лучше – мелькать все время на виду, скорее привыкнут. Купленные продукты надо было уничтожать, начиная со скоропортящихся. То-есть, с молока, сметаны, творога и сосисок. Сосиски придется готовить в микроволновке, а это ужасно - они лопнут, вывернутся, и станут совершенно безвкусными. Ладно хоть не тридцать восьмой, и не надо объяснять, почему они в пластиковой оболочке.
Так. Переходим к конспирации. Деньги легендировали и поменяли. Мобилу и паспорт на месте работы прятать не будем. Хватит уже, научены второй реальностью. И с собой таскать не будем, как в третьей. Ах черт, надо же еще и диски с прогами двадцать первого века сховать. Вот бы для отвода глаз еще Live CD из местного сорца забацать... Хорошо в двадцать первом, их готовых навалов, так и нужды не было. Ладно, подумаем, обмозгуем идею с местными гениями. А насчет, где спрятать... В Брянске три вокзала: Брянск – Орловский, Брянск-Льговский и Орджоникидзеград. Сделаем, как гражданин Корейко – будем таскать с вокзала на вокзал по камерам хранения. Типа приезжий. На вокзалах, однако, оперативники. И что? Документы проверять будут? Большинство народу в СССР по вокзалу шастало без паспортов, особливо кто на электричку. Да и дальнего следования без паспорта брали, это вам не на самолет.

Стоп. Ну, то, что приезжий набрал продуктов, как для семьи, это еще ладно. Может, он из голодной страны или живет старыми представлениями о совке, как о стране дефицита. Это проглотят. А вот то, что он не взял в поездку мыло и чем бриться, но при этом таскает с собой портмоне с любимыми дисками – это не катит даже для ботанов. Срочно фиксить.
"Где ж достать, где ж достать... Пол восьмого. Черт, все небось тут уже в семь позакрывали, да и где тут галантерея- парфюмерия... Стоп. Универмаг у Драмтеатра. Никуда он не делся, и, может, до восьми. Так, какой у них от входных..."

Светодиод на коробочке у черного входа благополучно мигнул. За дверью подъезда лицо обрызгал вечерний холодок, легкое напоминание о надвигающейся осени. Небо с розовато-сиреневыми облаками грустило о только что ушедшем солнце. Виктор бросился вдоль отмостки в сторону Дуки, чуть не наткнувшись на углу на коричневую будку, такую же, как видел на Старом Базаре – "Понатыкали их тут...".
К "Телерадиотоварам" подкатывал очередной бесплатный тролль, и через мгновенье за спиной Виктора облегченно вздохнули средние двери.

...Универмаг оказался до девяти, как и после реформы. Очередей и пустых прилавков Виктор не обнаружил, хотя народу ходило достаточно. Продовольственный отдел почему-то исчез... ах да, он забыл, сейчас в доме рядом должен быть гастроном. Теперь в его реальности продуктовый в универмаге, а гастроном частично заполнен мелкими промтоварными лавочками, часть на втором этаже, часть в подвале. Кто сказал, что рыночная стихия – это больше удобства для покупателя?
Предметы личной гигиены предсказуемо оказались на втором. Будем пока экономить. Правда, зубную возьмем "Жемчуг", не утянет, мыло любое из дешевых с пластмассовой мыьницей, а одеколон можно тоже бюджетный – "Русский лес" или "Наташа"... "Шипр" не будем, "Шипр" и "Тройной" в застой это как для парикмахерских. Нет, стоп. Не будет состоявшийся, степенный человек даже в конце восьмидесятых, брать "Наташу", и на кризис тире переходный период не спишешь, какой тут кризис. Возьмем "Консул", в благородной бордовой коробочке, и пусть он на тумбочке на виду стоит. Кстати, если у нас сейчас кто-то будет душиться одеколоном под названием "Наташа", его не сочтут пассивным геем?"
Виктор перевел глаза на стекло прилавка, где расположился ассортимент бритв, и изучил ценники.
"М-да. "Микма" с сеточкой, она же бывший "Филиппс" - это хорошо, но пока дороговато, как и "Харьков" с плавающими ножами. Всякие бюджетные электро - не стоит, механическим "Спутником" пусть броется тот, кто это чудо придумал. Возьмем безопаску. Мокрое бритье – это не экономия, а стиль, чище бреет. Станок взять с регулировкой – накладно... а, вот, он еще и здоровый, неудобно в дороге. Вот простой алюминиевый в коробочке самое то. К тому же у человека моего возраста это может быть просто привычка. Черт, как много тонкостей в простых вещах."
Из лезвий Виктор выбрал нержавеющие "Ладас" в бело-голубой коробочке с силуэтом бегущего спортсмена и надписью "После бритья сушить, но не вытирать", что свидетельствовало об остроте лезвия, а кисточку, стаканчик и крем взял первые попавшиеся, на них мало кто обращает внимания. Кстати, для бритья, помимо кремов, уже были аэрозоли и гели.
"А лезвий возьму-ка я на всякий случай пару упаковок. Или больше. И вообще, как с ними тут?"
- Скажите, а нержавеющие лезвия у вас часто бывают?
- Всегда!
- В смысле?
- Но вы ведь всегда бреетесь?
- Всегда. Ну, если войны не будет.
- И они теперь всегда. Ну, если войны не будет.
Продавщица, судя по возрасту, хорошо помнила другие времена, но старалась перестроиться.
- Из кремов после бритья, лосьонов что-нибудь возьмете? Зеркальца? Шампунь выберете? Туалетную бумагу, бумажные полотенца, в дорогу ж, наверное, собираетесь?
- Нет, спасибо. Вот эту расческу еще пробейте.

...Вернувшись в дежурку, Виктор принялся готовить подобие ужина и размышлять.
Попал он, конечно, удачно. Устроиться, хоть и временно, без прописки и документов... Хотя кто еще знает. Может, просто кинут, поработает, и скажут – а мы вас, гражданин, никогда не видели. Нет, нет, не скажут. Забугорный журналист видел, а тут уж бомж, не бомж, а торг уместен. Странный и подозрительный гражданин? Ну так что же вы странного и подозрительного такому гостю порекомендовали? А вдруг я ему на ноут троян с кейлоггером запиндюрю, а? Нет, тут если разойтись, то по хорошему. С другой стороны, рабочих рук здесь дефицит, ситуация понятна, почему не нанять квалифицированного шабашника? Ша-баш-ник. Вот как это тут называется. Ша-баш-ник. Мало кому в Союзе было интересно, кто такие шабашники: поработали, рассчитались – а порой и налом рассчитались - и всего доброго. Статус понятен.

Перед тем, как положить сосиски в микроволновку, он порезал и на мелкие кружочки и положил на хлеб. "Не так стремно, а на будущее чего сообразим."

Теперь о международном положении, подумал Виктор. Когда и как произошла развилка – это, пожалуй, сейчас не главное. То, что декларируемый сталинизм неожиданно сочетается с элементами перестройки и развитием кооперации – тоже возможно. Чего только у нас не провозглашали, это не значит, что это и будут делать. Неясно другое.
Во-первых, странный рывок в компьютерной технике. Причем развиваются другим путем – не стали догонять в персоналках (пережиток капитализма эти персоналки), а ухватились сразу за сети и сетевые сервисы, хотя основной проблемой должна быть пропускная способность этих самых сетей. Правда, в этом есть своя логика. Сети хорошо развивать централизованно – раз. Юзеров в сетях проще контролировать – два. Для киберсталинизма и то и другое очень важно. Что там еще? А, высокая стоимость жестких дисков в девяностых. Сами, помнится, делали сети на "пустышках" с загрузкой от новелловского сервера. Коряво было, но зато быстро разворачивали, с минимумом средств. Даже Гейтс пытался в это время делать сетевой компьютер, но заглохло у него. А, может, он просто посчитал, что тогда он меньше заработает, чем при предустановленных виндах? Или больше риска, что другие конкуренты отъедят часть рынка ОС? И прощай, мировая гегемония? Интересно, интересно... Но сейчас об это некогда.
Некогда, потому что возникает это самое "во-вторых". В принципе, если в Союзе сосредоточить средства на какой-то отрасли, то можно быстро догнать и перегнать. Вон в шестидесятых с паровозов на тепловозы и электровозы перешли, на автосцепку – а в Европе она до сих пор не везде. Но деньги откуда взялись? За счет чего они это дело провернули? Заглохших отраслей что-то не видать (пока), сумки с продуктами не удивляют, нефть еще не дорогая, откуда богатство-то взялось? Или может, у них половина народа за пайку в лагерях вкалывает, чтобы вторая жила нормально? А, кстати, надо радио послушать, может, чего прояснят.

JVC, несмотря на возраст, был классной машинкой – в свое время за такие в комке просили две тысячи, не то что "Шарп" какой-нибудь. Правда, УКВ был только на второй FM-диапазон, и конвертера Виктор не обнаружил ("Ладно, сами потом спаяем"), а на КВ ловить он не решился – мало ли тут что за прослушивание вражьего голоса. Раз видеокамеры в зале есть, могут быть и микрофоны, даже в сортире, и местные не предупредят – оно, может, вроде как в порядке вещей быть.

Он воткнул вилку в сеть и включил былую гордость японской промышленности. Из динамиков мелодично и распевно потянулось:

- ...И под конвоем, своей работой тяжкою,
Быть может, смерть свою найду.

"Это что же, у них блатняк свободно?" Виктор поспешно убавил громкость и проверил, какой диапазон. Все-таки УКВ. Он слегка добавил громкости, так, чтобы не было слышно соседям сверху, и продолжал слушать. Певец исполнял шлягер очень красиво, распевно, и главное, душевно, безо всяких этих сипов, хрипов и всхлипов, непременных спутников наших звезд этого жанра. По стилю исполнения это скорее было похоже на народную песню.
- Мы продолжаем передачу "Русский шансон", - мелодичным голосом проворковала ведущая, - а теперь послушайте в исполнении...
После третьего хита Виктор понял принципиальную разницу русского шансона нашего и здешнего. В нашем шансоне главное – зрелище, шоу человека за гранью общества. Показать типаж человека, который, в отличии от Остапа Бендера, не чтит уголовный кодекс или, на худой конец, попал под волну репрессий, выставить его героем или романтиком, вызвать жалость или что-то вроде восхищения – вот основной смысл. В здешнем же было главное донести до слушателя обычные человеческие чувства: любовь, ненависть, зависть, мщение. В общем, раскрывали перед слушателем внутреннее естество тех, о ком поется, со всеми их сложностями. Наш шансон воспевает тех, кто живет не по законам, а по понятиям; в здешнем герои песен – это такие же люди, как мы, только попавшие в особые обстоятельства.
- Василий Ефимович, - пропела ведущая после того, как смолкла очередная песня, - радиослушатели часто спрашивают нас, как и когда возникла идея этой передачи. Ведь еще лет двадцать назад никто бы не подумал, что песни такого содержания можно исполнять по радио, и, самое главное, они будут так звучать.
- Еще в семидесятых стало ясно, что надо что-то противопоставить так называемым "эмигрантам", песенной субкультуре, которая у нас распространялась магнитофонной перезаписью. Вы, наверное, помните?
- Да, конечно. "Цыпленок жареный, цыпленок пареный..." Многие тогда переписывали, просто потому что на советской эстраде, в советской музыкальной культуре ничего другого в этом стиле не было, был вакуум.
- Это вы правильно сказали – был вакуум, и заполнялся он низкопрофессиональным, как теперь говорят, андерграундом, который обращался к протестным настроениям, романтизировал человека антиобщественного. А ведь этим терялся слой народной культуры, который профессиональные деятели искусств должны были переосмыслить. Вот, например, "Камаринская" - протестная, хулиганская песня, но в ней увидели самобытный мелос, основу для классического произведения. Да и вообще, если вспомните биографию Сталина – он ведь участвовал в действиях, нарушавших законы Российской империи, его арестовывали, он был в местах заключения, так что, замазывая эту часть народной культуры одной краской, мы бросаем тень и на революционное прошлое, не так ли?
- Несомненно. И все-таки хотелось бы уточнить, в чем задача нынешней работы по восстановлению именно этой части фольклора, кроме противодействия эмигрантам? Ведь есть же и другие темы.
- Задача очень проста: помочь человеку, утратившему связи с обществом, в него вернуться, дать ему возможность почувствовать, что он на самом деле такой же, как все, что он воспринимает мир так же, как все, что общество, как мать, все еще ждет его на пороге дома...

"Все это хорошо, но где же Пушкин..." Виктор покрутил настройку. Следующая станция оказалась чисто рекламная, а если точнее, то на ней рассказывали новости о разных товарах, взвешенно и без заманух для покупателей. Третья по счету, судя по всему, была что-то вроде канала "Культура" и там транслировали итальянскую оперу, естественно, без перевода, а по четвертой шла трансляция с матча. Общественно – политические и новостные видимо, были островами среди недоступной импортному реликту части мегагерц.
А, собственно, ничуть не хуже нашего, решил Виктор. В нашей реальности на FM с десяток каналов, но особо выбора нет. На большей части более или менее удачный подбор попсы, перемежаемый мерзкой, режущей слух местной рекламой, когда авторы роликов, чтобы доораться в уши покупателю, выводят уровень аудиосигнала до искажения, ибо фирме больше хвастаться нечем, а остается тупо орать в уши. И даже если будет цифровое вещание, все равно ничего не изменится – везде будет набор попсы, реклама и туповатые шоу, рассчитываемые на одноклеточную рефлексию слушателя.

"А вот, кстати, забыл спросить", подумал Виктор, "как тут с криминалом. Типа рэкет, разборки, наезды и такая святая вещь, как замочить конкурента. А то ведь заснешь тут, а проснешься – черт знает..."
Помыв тарелки (о наличии горячей воды в умывальнике было нетрудно догадаться по наличию душевой), Виктор постелил на диване и продолжил разбор ситуации.

"А ведь Полина намекнула на то, что она свободна", подумал Виктор. "Интересно, встречается ли она с кем-нибудь? А что, это шанс. Дама она деловая, со связями... может, через нее есть возможность и паспорт получить. Изучить интересы, начать ненавязчиво ухаживать, строить отношения... К тому же, она просто красавица, весьма недурно сложена, наверняка спортом занимается, или фитнесом; еще любой комсомолке фору даст во всех отношениях. Полезное с приятным."
"Нет", подумал он спустя минуту. "Пошло это и грязно – пользоваться одиночеством женщины ради личной карьеры. Еще бы понятно, была бы она каким уродом, не физически, а по совести – людей кидала, выдрючивалась... а вдруг она хороший, умный человек и толковый руководитель? Это же у нас такая редкость, особенно последнее. Для такой надо быть просто другом и ангелом-хранителем. "
И, модумав, малость, мысленно добавил:
"Да и эпоха не та."

С этими словами автор оставляет главного героя мирно спящим на диванчике в подсобке и ждет, что же подарит ему следующее утро.

9. Сети Советов.

- Какая крыша? Мы на первом этаже. Да и про верхних не слышал, дом новый.
Кондратьев несколько удивленно смотрел на Виктора. Было семь пятьдесят, немного до начала рабочего дня. В колонках бодро орал старый добрый "Оттаван" - "Hands up, baby, hands up". Вдох глубокий, руки шире... В каком формате, интересно, тут хранят музыку, если наверняка ищут альтернативу Фраунгоферу?
- Простите, я не так выразился. Тут в самой фирме нормально можно на ночь оставаться? Не наезжают?
- Откуда? Это же не гостиница. Если заезд командировочных, они в "Туристе" обычно.
- Еще раз простите, я не в том смысле. Имелись в виду рэкетиры, разборки конкурентов, ну...
- А-а, я ж забыл, что вы оттуда... Нет, у нас же законное предприятие, да еще венчурное. За это и пятьдесят восьмую впаять могут. Диверсия и подрыв курса партии на ускоренную информатизацию. Мы ж на переднем фронте борьбы за выживание Союза. Сможем мы за годы пройти тот путь, на которые капстраны тратили десятилетия и построить информационное общество – от этого нынче зависит, будет ли существовать наша Родина и наш народ. Разве нет?
- Ясен пень! – воскликнул Виктор Сергеевич, поняв из сказанного, что государство за компьютеризацию, как за коллективизацию, любого замочит. А значит, и за него, как проводника курса. Законы законами, но, как показывает жизнь, если за этими законами не скрываются чьи-то интересы – черта лысого кто тебя защитит, какие бы хорошие законы не написали. Тебя изуродуют, и ты еще же и виноватым окажешься.

- Ну вот. Жаль, что теперь политинформаций в коллективах не проводят - поднапрягли бы вас на лекцию "Стамбул - город контрастов" - улыбнулся Кондратьев, - вы там, похоже, многое повидали. Да, разъемы на витой когда-нибудь обжимали? Ну, "ейч пи ейч си", как за рубежом говорят?
- А-а, понял, - ответил Виктор, догадавшись, что речь идет о том, что в нашей реальности часто обзывают "RJ-45", - доводилось, только кримперами.
- Ну а чем же еще. Сейчас поедете с ребятами в "Гипростройдормаш", там реконструкция со старой кабельной "Иолы" на витую, провода кинули, сегодня обжимаем, звоним и маркируем. Каморин Гена там за старшего, невысокий такой... ну, там узнаете, будете в его распоряжении. Пока автобус не подошел, кратко расскажу о нашей фирме. Здесь у нас торгово-консультационный зал, группа постановщиков и административный персонал. Основная часть народа у нас сейчас сидит...
Он на секунду отвлекся – мимо пробегал тот самый пацан, известивший вчера о нашествии немцев.
- Миша, ну ты не забудь насчет "Интеграла", что говорили!
- Импосибл! У меня все в книжке записано!
- Хороший парень, только иногда рассеянный... Так вот, основная часть народа у нас сидит на Щукина, там разработчики и опытный цех. Постановщики здесь, потому что они с клиентами работают. Пока все, через шесть минут автобус на остановке в сторону Бежицы, желаю успеха. Какие-нибудь вопросы?
- Да пока никаких... А, вот: тут положено новым как-нибудь проставляться?
- В обед пару тортов, к обеду сюда вас подвезут. Знаете, какая сейчас борьба за здоровый образ жизни? Да и сами, насколько слышал, не склонны.
"Значит, мадам вчера с коньяком проверяла. Ну что ж, пока что ни идет, все к лучшему."
- Заработок за день будет отдавать вечером кассир, пока официально не оформлены. Ну все, а то опоздаете!

"Итак, неофициальный нал у них есть", размышлял Виктор, торопясь на остановку. "Но видать, немного. Например, общак держат, с зарплаты отстегивают. Может, даже открыто, типа касса взаимопомощи. Рэкет, однако, не наезжает. А что, он в нашем дореформенном КБ на кассу взаимопомощи наезжал? Смешно... И государство тут крышует. Или физлица, которым отстегивают? Нет, судя по пионерской реакции Кондратьева, таки государство."

Утренний холод заставил его слегка поежится; заморозков, конечно, еще нет, но скоро придется подумать о нормальной теплой куртке заместо плаща и зимних ботинках.
"Не тратиться на всякие глупости... Хорошо еще, зонтик в пакете в другое время прихватил. Таскаю, как дурак, с собой постоянно, а тут, видишь... Черт, не послушал, по прогнозу сегодня дождь обещали, или нет"
Возле остановки тормознул желтый "пазик" с коннектовской вывеской и открыл переднюю дверь; в салоне уже сидело восемь мужиков от тридцати до сорока пяти. После нескольких традиционных рукопожатий Виктор устроился на одном из диванчиков красной винилискожи; ему тут же передали черный пластиковый чемоданчик с инструментом.
-...Вчера, при проведении следственного эксперимента, захлебнулась и умерла Моника Левински...
"Баян", - подумал Виктор, но из вежливости со всеми посмеялся. "А может, здесь еще и не баян...".

"Пазик" был не новый, и знакомое фырчание мотора, занимавшего половину передка справа от кабины водителя, периодически прерываемое плотоядным звуком переключения скоростей, вызывало у Виктора какие-то знакомые воспоминания, что-то вроде как будто он едет вместе с заводчанами в колхоз на картошку. Неизвестность, вопрос "А справлюсь ли?" не пугали, а вызывали в груди такой давно забытый, щекощущий веселый азарт. К слову Виктор вспомнил и один из анекдотов про того же незадачливого Клинтона, не приводимый здесь ввиду полной неприличности.
"Про генсека не рассказывают. За это посадят?"
Место досталось слева, и вновь проезжая мимо Кургана, Виктор обратил внимание, что на месте бывшей воинской части за забором и елочками вытянулось что-то неимоверно длинное и желтое.

- А это тут что построили? – спросил он у соседа, человека, которому было уже за сорок, и который вряд ли будет прикалываться над невежеством "понаехавшего".
- А это наш Кремль.
- В смысле?
- В смысле, туда перевели обком, облисполком, облсовет, горисполком... короче, собрали областных, городских, районных по Советскому району и районных по Брянскому. А политпрос туда загонять не стали, его вместе с редакциями газет в Медиадом – вон небоскреб блестящий на летном поле, это он как раз. В общем, чтобы народ у нас шел с вопросами и жалобами в одно место... то-есть, в смысле, наоборот, чтобы не ходить далеко. Вот и называется – Кремль, что все начальство вместе. Ну и потом все-таки объединять же нас думают с Калужской, сталбыть, центр области автоматом у нас, больше районов, значит, и здания больше; а чем расширять и старые переделывать, проще новые. Там же специально под интеллектуальные здания проектировали! Кабель-каналы, места под коммутационное сетевое оборудование, рабочие места, комнатные узлы, серверные с климат-контролем – все заранее продумано. Мы там тоже делали. Красота – многопроцессорные серваки, оптика между зданиями по требованию безопасности, высокоскоростной канал на Москву под ОГАС, каналы в районы, можно от предприятий и граждан сразу в цифровом виде документы принимать. Не надо пороги обивать, через свой терминал – в приемную...
- А электронная подпись?
- Ну так каждый же домашний терминал свой адрес имеет, его же сам гражданин не поменяет. Сразу же определят, кто и откуда.Тем более, с предприятий.
- Так это надо, чтобы у каждого был терминал.
- И будет. Линии-то уже по всем районам. А по деревням радиомодемы. А дальше вообще пойдет интеграция мОбил (он произнес это слово с ударением на "о", а не на "и") и компьютерных линий связи, с прошлого года работы развернуты.
- Мультисервисная? А почему хотят объединять с Калужской, а не с Орловской?
- А по архитектуре сети и транспорта! Если с Орловской объединить, получится длинная область, как Чехословакия, и линии надо сначала в центр области тянуть, а затем, перпендикулярно – в Москву. А так новая область идет вдоль железной дороги от Москвы, и там идет и эмпээсовский ведомственный канал, и областной. Регионы расходятся от Москвы радиальными лучами. Экономия.

"Так. Надо пользоваться случаем и просветиться в местной информатизации."
- А вот не возникало таких идей, чтобы не изобретать велосипеда, взять и просто заимстовать технологии Интернет с Запада?
- Да вы что? Интернет сделан нерационально! Из-за ихней идеи, чтобы в одной сети были и жук, и жаба, к черту летит вся надежность и безопасность. Когда у них было это внутри США, все это как-то держали под контролем, а сейчас, когда сетка расползается по разным странам – ну вот, какое-то время традиции еще продержатся, пока за пределами США это забава интеллектуалов, а потом будет такой гадюшник... Теперь смотрите, что у нас. В систему ОГАС входят три основных сети. "Компас" – это органы власти друг с другом и с госбюджетниками. "Калина" - народное хозяйство, предприятия, банки, КБ и прочее. "Домолиния" - это сейчас усиленно развивают – домашняя сеть для населения. На нижнем уровне сети разделены, в учреждении могут быть одновременно терминалы нескольких сетей. Понятно?
- Ну и есть сетки более узкого назначения – у военных, у научных учреждений, наконец, Внешсеть есть – это откуда из Союза можно выйти в Интернет.
"Тотал контрол, стало быть. Но с другой стороны, средний российский юзер и так на русскоязычном ресурсе тусуется, то-бишь поурезали всякие варезники, спамеров, порнуху, вирусняк, трояны и гопничков. А что же осталось? Или все там платное? И по разрешению партии? Хотя то, что не будут на работе лазить в одноклассников, однозначно."

- А вот что вы думаете, - собеседник Виктора понизил голос и нагнулся к его уху, - насчет слухов, что в Брянске разбежалась секретная лаборатория, в которой готовили киборгов для разведработы в разных частях света?
- Ничего не слышал.
- На ресурсе Брянского рабочего есть обращение от МВД, почитайте. Граждан просят обращать внимание на людей, имеющих странную одежду или одетых сильно не по сезону, говорящих странно или на неизвестных языках, и, самое главное – обладающих способностями, недоступными другим людям. Понятно?
Виктор пожал плечами. Обращения он по понятным причинам не видел. Может, розыгрыш?
- Заметьте: обладающих способностями, недоступными другим людям. Вот...

Бежица была до вершин заводских труб залита стылым утренним туманом. В фойе института, который правильно, но менее звучно назывался "ГПИстроймаш", Виктора встретил газетный киоск, сиявший глянцем технических изданий; на видном месте красовались айтишные. От названий рябило в глазах: "Вычислительные сети", "Администрирование ИС", "Процессоры в народном хозяйстве", "Вестник программирования", ну и все тот же научно-популярный "Человек и компьютер".
- А политические – "Правду", "Известия" - уже разобрали?
- Да их не завозили, - полудремотно произнесла киоскерша, - они теперь в сети есть и каждый час там чего-нибудь свежее. Вот журналы людям тяжело с экрана читать, глаза устают. Будете брать "Зарубежное ВВВ обозрение"? Его разбирают, вот номер отложила, а человек не пришел...
Проектный когда-то рос вместе с Виктором и городом. В 60-х, сметя в труху ряд из потемневших частных избушек на Институтской, словно с неба свалился унылый хрущевский брусок из силикатного кирпича, который для разнообразия красили то в зеленый, то в неформатный розовый цвет. Через десятилетие за углом, прямо напротив битмовского Нового Корпуса, появилась пристройка, в силу противоречий эпохи пытавшаяся совместить режим всемерной экономии с претензиями на новую сталинскую классику, а вскоре растущее дитя слилось с оранжевой четырехэтажкой довоенной школы в стиле конструктивизм, благо через пару кварталов отгрохали новую и современную.
Коридоры учреждения седели от пыли, которую хулиганствующие сквозняки выдували из-за больших полиэтиленовых завес, что там и сям отгораживали куски коридоров: шел ремонт, и рабочие в синем смесовом молескине, казалось, кружились за этими завесями в шаманских танцах под бубновый звон металлопрофилей и визг электроотвертки.
- Так, Виктор Сергеевич, - окликнул его Каморин, невысокий и коренастый парень лет тридцати, - вот в этом крыле с этого кабинета по этот. Обжим, прозвонка, маркировка по схеме. Дело простое, но если у молодых какие проблемы, подсказывайте. На витую массово недавно переходить начали. Сами понимаете.
- Ясен пень. У админа ламер как-то спрашиает: "Какой кабель лучше, витая или коаксиал?" "Ну, если удавиться, то коаксиал..."

Разводить оказалось не так уж много. В каждой комнате стоял большой, похожий на холодильник, климатический шкаф для мини-мейнфрейма "Беста-МТ2", от которого по комнате под перфорированными железками кондукторов расходились толстые терминальные кабеля. Пузатые мониторы в двадцать один дюйм для чертежных работ, в угловатых пластиковых корпусах цвета утреннего неба, смотрелись немного непривычно, глаз от такой техники уже отвык. В каждую комнату и кидали один конец витой к этому мейнфрейму от зеленых шкафов с коммутаторами в коридоре; шкафы же соединяла оптика, которую уже развели, и которая шла в серверную, разместившуюся в бывшем машинном зале АСУП - благо стоявшие там когда-то "голубые гробы" требовали для своего сиятельства не только кондиционеров, но и гермозону.

- Дверь осторожней, пожалуйста! – пожилая дама за столом, видимо, начальник отдела, пыталась схватить бумаги, улетавшие в коридор от внезапно распахнувшегося окна. Кажется, это была комната ПЭО; Виктор машинально отметил про себя, что здесь четырнадцатидюймовые мониторы, перехватил листок, попытавшийся его обогнуть, и помог поднять остальные. Динамик у двери в виде маленькой коробочки, что вставлялась прямо в розетку, тихо хрипел новости: Виктор прислушался, но уловил только "...ученые продолжают выдвигать версии относительно природы неопознанного объекта, обнаруженного на снимках советского марсохода имени Комарова...". Видимо, в розетке был плохой контакт.
- Это наш новый товарищ из фирмы. Сеть делают, - пояснила сидевшая напротив девушка, по-видимому, еще комсомолка, которую Виктор вчера видел в офисе "Коннекта"; была она невысокого ростика и в больших очках, призванных придать серьезности.
– Вернемся к вопросу. Вера Афанасьевна, понимаете, мы сделали по вашему же ТЗ систему документооборота. Теперь вы говорите, что нужно предусмотреть возможность, чтобы Валерий Никодимович мог занести вот эти документы без визирования напрямую. Но ведь в инструкции этого не было?
- Не было. Но это нам нужно.
- Но как же тогда получается? Мы сейчас опять переделаем программу, вы посмотрите, и опять вспомните, что надо еще что-то делать. Может так получится?
- Может. Откуда сейчас можно сказать, какая необходимость возникнет?
- Но у вас же есть инструкция, она утверждена. Не проще ли по ней работать?
- Ну, понимаете ли, инструкция инструкцией, а есть еще производственная необходимость.
- Я понимаю. Но ведь так выходит, что мы никогда эту программу не закончим.
- Не знаю У нас раньше приходил программист из АСУПа, он писал программу, и что надо, переделывал. Все работало.
- Но ведь у него была простая программа с общим ресурсом, а у нас "клиент-сервер".
- А зачем усложнять? Надежда Васильевна, у нас же все нормально работало. Просто медленно стало работать. Видите, как все тормозит? Нормально работать нельзя. Не надо нам ничего менять, просто сделайте нам быстрее.
- Ну так медленно стало работать, потому что данных много. Поэтому надо переходить на "клиент-сервер". А так мы никогда не закончим, это тупик просто.

- Прошу прощения, - вмешался Виктор, - а почему бы не взять существующую инструкцию, представить в качестве алгоритма и проанализировать, в каких случаях документ зависает, и какие обработчики ситуаций поставить? А заодно и какие вмешательства могут понадобиться?
- Инструкцию представить, как программу? – переспросила Надежда.
- Ну да. Это, собственно, и есть программа, управляющая, как говорят за границей, бизнес-процессом.
- Вы что же, хотите сказать, что наша инструкция не годится? – удивилась начальник отдела. – Это типовая инструкция, утверждена министерством.
- Для людей – годится. Но машина же тупая, она не по инструкции действовать не догадается, если надо.
- Надежда Васильевна, может, действительно, так и сделать? А то мы с вами в третий раз встречаемся, и никак не можем поставить точку.
- Мы еще не пробовали так делать... Давайте мы обсудим это вопрос у себя, и я сегодня позвоню.
- Вот и прекрасно. А то вот работал у нас человек из АСУПа, так там просто обратишься к нему и он сделает...

В коридоре Надя нагнала Виктора.
- Ну зачем вы это?
- Да я, собственно, помочь хотел. Эта Вера Афанасьевна же вас замучает доработками, дело знакомое.
- Можно же было сначала с нами переговорить, подготовились, проработали, начали со следующего клиента. А теперь кому поручать? В группе все завалены. А с Верой Афанасьевной я бы договорилась.
- Извините.
- Ладно. Я помчалась, - и она быстро зашагала по коридору в сторону лестницы, мимо рабочих, оттаскивающих строительный мусор в белых пластиковых контейнерах.

Безо всяких перекуров они закончили обжим еще до обеда. Работали наперегонки, помогая тем, кто подзадержался, чтобы как можно скорее добить работу и уехать. Виктор заразился этой гонкой; ему даже стали нравиться свои отработанные и четкие движения, как будто он показывал фокусы. Бело-оранжевый, оранжевый... ровно положим, выпрямим, чик - и в разъем-чик, теперь кримпами щелк – и готово, можно звонить и вешать бирочку. Весело бегала звездная дорожка зеленых светодиодов по серой коробке пробника, щелкали крышки пластмассовых коробов, отдельские радиоточки мурлыкали голосами секретовской четверки: "Дай мне тепло твоих ладоней, верь мне, мы боль и смерть прогоним..."

Когда Виктор вернулся в центральный офис "Коннекта", первое, что он увидел – это Надежду и Кондратьева.
- Виктор Сергеевич, подойдите, сюда, пожалуйста!
"Все. Нажаловалась. А так хорошо начиналось..."
- У меня тут к вам один разговор... Вы не хотели бы работать в группе постановщиков?
- Конечно, тем более, если нужно фирме.
- Фирме нужно. Понимаете, на программистов у нас сейчас учат, на обслуживание и ремонт харда – тоже, даже по администрированию есть возможность самообразования, учебники, сетевые форумы обмена опытом, а постановщиков нигде не готовят, и книг нет. Раньше же как? На производстве постановщиков выращивали кустарно, и они знали специфику только своего завода. А вы, как я понял, сталкивались с постановкой на разных объектах, можете видеть задачу не только со стороны информационных технологий, но со стороны клиента. Так что, если нет возражений, переводитесь к постановщикам. И скорее выручайте паспорт и устраивайтесь нормально. У вас перспектив не меньше, чем у молодых.
- Спасибо.
- Да, сразу такой вопрос. Вот вы сегодня обжимали витую пару. Что можно улучшить в этой операции?
"Ого! Может, они тут все догадались, что я из будущего и делают вид? И им надо, чтобы я прогрессорствовал?"
- Ну, в общем-то в этой технологии еще лет десять ничего точно не изменится.
- Это не ответ. Представьте, что вы попали на планету, где все делают эту работу лучше вас, быстрее. Чтобы вы предложили, чтобы подтянуться до остальных?
- Ну... Первым делом в голову приходит – сделать на каждом разъеме цветовую напоминалку, чтобы не держать в голове, какой провод куда. Тогда начинающие будут меньше путать, ну, и, наверное, утомляемость ниже, раз думать не надо. Но это, наверное, сложно.
- Мы не обсуждаем вопрос, сложно или нет. А цветовая напоминалка – это интересная идея, мы ее направим на завод-изготовитель. Если там пройдет, получите премию от завода. Ну и по количеству идей у нас тоже начисляются как поощрительные премии, так и с эффекта.
- Большое спасибо, буду иметь в виду.
- Это вам спасибо! Это же инновация, пусть маленькая, но из них складывается конкурентоспособность.

- Получается, вам эту идею с инструкцией и реализовать. Не обижаетесь? – спросила Надя, когда Кондратьев отошел.
- Ничуть. Я уж думал, вы на меня жаловаться решили.
- У нас дают премии за обнаружение в работнике новых полезных способностей. Я просто не сразу вспомнила.
- Да, Надежда...
- Можно просто Надя. Меня по отчеству только клиенты зовут.
- Да, не подскажете, Надя, где тут торты можно недалеко взять, хорошие, и чтобы в очереди не стоять, а то не успею?
- Да в подвальчике на углу возле "Радиотоваров". Там "Брянских" пару возьмете, они всегда свежие. А очередей за тортами уже давно нигде нет.
- Ну, вообще-то завтра праздник. День освобождения.
- Он вечером будет. Гуляния и салют на Кургане. А так это же не Седьмое Ноября, это обычный рабочий день...

"Ну, вот и попрогрессорствовал", - подумал Виктор. "Прогрессорствовать тут обязан каждый. Здесь никого не колышет, что будет в мировой практике через десять лет. Здесь важно, что нужно, а что нужно, то и будет. И что, теперь везде так? Страна прогрессоров? И все это делают? Типа, будь прогрессором, или... А что "или"? Похоже, что у здешних в сознании этого оператора "или" просто нет, и, значит, нет необходимости в этом "или"... Еще одна загадка. А с другой стороны, здорово. Что лучше – когда работник все время думает, как бы его не уволили, или он все время думает, как улучшить работу фирмы?"

Насчет тортов Надя не обманула. Аппетитные, начиненные орехами и кремом куски "Брянских" разбегались по одноразовым картонным тарелочкам. Полина Викторовна по статусу взяла первое слово, но была краткой.
- Ну что же, - сказала она, - поздравляем вас, Виктор Сергеевич, со вхождением в нашу трудовую семью. Теперь нам вместе делить победы и достижения, так что желаю вам только успехов и новых идей вплоть до самой пенсии...
- А может, и дальше, - подсказал кто-то.
- Действительно, а может, и дальше не расстанемся, если понравится. У нас народ спортивный, если что - поможем в санаторий съездить, подремонтироваться, а на пенсии что делать, верно? В общем – счастья вам в нашей семье!
- Песню! Песню! – зашумели из-за стола.
- Иван Анатольевич! Народ песню просит.
Кондратьев достал из-за стула шестиструнку, подкрутил колки, и исполнил на мотив "Здесь вам не равнина, здесь климат иной" полушутливую перепевку про "Коннект", которую подтянул весь стол, и, насколько мог угадать слова, подпевал Виктор.
"А это же они гимн фирмы поют!" - мелькнуло в голове у него. "Вот пытаться у нас петь гимн фирмы, как это японцы делают, на полном серьезе – не прет, а так, типа своя туристская или застольная – за милую душу. Все у нас можно сделать, если не ломать русского человека через колено, а приспособить новации к тому, как веками его психика приспособлена, чтобы естественно для него выходило."
- А вы в "Партизанен" по сети рубитесь? – спросил Виктора Алексей, тот самый, которого вчера не могли доискаться, молодой и вихрастый парень.
- Это чего, стрелялка типа "Колл оф Дьюти"?
- Не слышал о такой. В разработке, что ли?
- Типа того.
- А вообще в какие рубились?
- Ну... В "Вольфенштейн", "Дум", "Квейк", "Еретик"... "Реднек рампаж"... - Виктор перебирал по памяти, что было хитами на заре компьютеризации.
- Фи, спрайтовая графика... Вот "Партизанен" - это не только 3D, это еще и искусственный интеллект! Короче, фашисты подчиняются официру, убиваешь официра - они сразу хуже соображают...
- Ну ты после работы просто запусти человеку и покажи. Виктор Сергеевич, а еще о каких новых играх или идеях игр вы слышали?
- Новых?.. Например, такая идея, про сталкеров по Стругацким. Там сталкер ходит, ищет артефакты, отдает торговцам, выполняет задания, воюет с монстрами, там группировки разные есть - солдаты, бандиты, наемники...
- Э, у нас не пойдет.
- Машина не потянет?
- Это же не у нас действие.
- Почему не может быть у нас?
- А какие у нас могут быть бандиты и наемники? А вот на тему палестинского движения сопротивления забацать – думаю, поддержат. Только смысл сюжета надо продумать, а не просто замесы устраивать, как в Думе (имеется в виду игра Doom – прим. авт.).
- Да, - согласился Виктор, - найти смысл игры тут самое главное. А в колхоз у вас часто посылают?
- Не-а, "Коннект-агро" в "Культуре" у нас уже тотал комплит. Пашет.
- Да я имел в виду – шефской помощи. Ну, картошку подбирать, сено, трактора ремонтировать... - пояснил Виктор, вспомнив свои восьмидесятые.
- Сезонка, что ли? Так это... сейчас чехи ездят.
- Чехи – в смысле, с Кавказа?
- Какого Кавказа? В Чехии там Карпаты или что. И поляки. Ну у них же там сейчас безработица, в новых членах. У поляков вон их картошку не берем, так они сюда ездят.
- То-есть, поляки ездят сюда, потому что мы их картошку не берем?
- Ну, можно сказать и так. То-есть мы многое чего в этом СЭВ не берем, а топливо продаем за доллары.
- И поляки ездят сюда убирать картошку?
- Ага.
- А когда они убрали картошку, то у нас она есть, и не надо покупать ее у поляков?
- Именно.
- И тогда им надо ездить сюда?
- Ага, такой цикл. То-есть, они ездят сюда, чтобы им надо было ездить сюда. Они ж промышленность свою развалили! Вон раньше вьетнамцы ездили, а теперь там наши сборочные предприятия понастроили, так теперь в колхоз из Европы едут.

- Подождите, не кидайте сюда тарелки! – остановила его Надя после трапезы, когда он со всеми убирал со стола. – Их в отдельный контейнер надо, на переработку бумаги.
- Прошу прощения, - смутился Виктор. – С экологией порядок наводят, это хорошо. Кстати, за границей сейчас вовсю используют пластиковые одноразовые.
- Знаю, - отвечала Надя, - они у нас запрещены. Они же природу загрязняют! И одноразовые пластиковые бутылки тоже. А это у вас что, многоразовая в пакете была?
"А вот это провал, подумал Штирлиц..."
- Да я не смотрел. Наверное - у нас в Союзе неэкологичную же не продадут. Кстати, если что, пластик у вас куда собирают?..
В умывальнике он снова обратил внимание на тыльную сторону правой руки. Царапина у большого пальца давно присохла и превратилась в тонкую черту, которая скоро исчезнет. Виктор внезапно понял, что она ему напоминала. Это было похоже на след от надреза при проверке на реакцию Пирке.


Hosted by uCoz